Эвола Ю. Указания по расовому воспитанию (Indirizzi per una educazione razziale). 1941.

Юлиус Эвола

Указания по расовому воспитанию

(Indirizzi per una educazione razziale, 1941)

Что означает слово “раса”?
Внутреннее значение расы
Следствия чувства расы
Расовая наследственность и традиция
Раса и нация
Значение расовой профилактики
Опасность противодействия селекции
Раса и Дух
Важность теории “внутренних рас”
Внешний облик различных рас
Проблема “расы духа”
Раса и исторические корни
Миграции северо-западных рас
Проблема латинского самосознания
Раса, римское самосознание и итальянская история
Архетип нашей “идеальной расы”
Историческое поле фашистского расизма

Глава 1. Что означает слово “раса”?

Что такое “раса”? Приведем некоторые из наиболее распространенных определений: “Раса – это живое единство индивидов общего происхождения, обладающих идентичными физическими и духовными признаками” (Вольтман); “Это группа людей, которая, соединяя определенным, свойственным им образом некоторое число физических признаков и склад психики, отличается тем самым от любой другой группы людей и порождает индивидов, всегда похожих на них самих” (Гюнтер); “Это наследственный тип” (Топруар); “Это наследственный тип, определяемый идентичными группами генотипов (то есть наследственной потенциальностью), но не внешней морфологической схожестью людей” (Фишер, Ленц); “Это группа, определяемая не по факту обладания теми или иными духовными или физическими признаками, а по манере поведения, выражающейся через них” (Клаус).

Мы привели эти определения не наугад. В их расположении можно проследить определенное развитие, которое соответствует развитию в последние годы самой теории расы. С другой стороны, раса стала определяться как антропологическая концепция, то есть концепция, отражающая дисциплину, которая уже больше не имеет старого этимологического смысла “науки о человеке” вообще, а стала особой естественной наукой, которая рассматривает человека просто с точки зрения признаков, характеризующих человека как всего лишь естественный вид – один среди многих других.

Таким образом, сначала имелась лишь чисто натуралистическая и описательная концепция расы, наподобие того, как описывались – естественно, с равных позиций – различные виды животных и растений. Таким же образом по проявлению определенных повторяющихся признаков, которые в основном были физическими, семантическими, классифицировались по различным категориям и люди. Итак, определяющими в понятии раса считались очевидные общие признаки, отмеченные у большинства индивидов, то есть критерии чисто статические и количественные.

В начале развития современной антропологии научные исследования основывались на самых заметных внешних признаках: цвет кожи, волос и глаз, рост, черты лица, пропорции, форма черепа. Одним из первых шагов было проведение измерений – определялись цифровые значения пропорций тела, измерялись индексы черепа, проводились вспомогательные замеры. Прилагались усилия, чтобы преобразовать технику описания в “позитивные идеи психологии”, шел поиск параметров, которые в силу своей повторяемости соответствовали – или должны были соответствовать – различным группам людей.

Уже на раннем этапе своего развития антропология принимала во внимание элемент наследственности. После того как выявлены различия, существующие между живыми людьми, естественно предположить существование постоянных факторов этих различий как у родителей, так и у потомства. Однако особую важность элемент наследственности приобрел в антропологии в более поздние годы, в связи с феноменом собственно расизма. Именно с ним связаны приведенные выше определения Спинара, Ленца и Фишера. Для современного расизма теория наследственности является фундаментальной. Утверждается, в противоположность концепциям старой антропологии, что раса должна определяться не всеми признаками или параметрами, характеризующими данную группу людей, а только теми, которые могут передаваться по наследству.

Но это не все. После того как установлено определенное количество внешних модификаций (их также называют паравадациями), которые могут по каким-либо причинам появиться в данном типе, но не передаются по наследству, формулируется фундаментальное различие между генотипом и его фенотипом. Генотип – это, так сказать, потенциальность: это сила, которая порождает определенный тип, или матрицу типов, которые могут варьироваться лишь в определенных, четко обозначенных пределах. Внешняя форма (внешняя в широком смысле, поскольку теория наследственности применительно к человеку учитывает не только морфологические характеристики, но также и склад психики), которую порождает в каждом конкретном случае данный генотип, на самом деле может варьироваться и, очевидно, может отходить от первоначального типа до неузнаваемости. Эта внешняя форма называется фенотипом. Можно констатировать, что у естественных видов модификации, относящиеся к фенотипам и связанные с влиянием (либо субъективным, либо обусловленным средой) внешних факторов, не затрагивают главного. Потенциальность генотипа можно сравнить с эластичной материей: кажется, что она потеряла – до определенной степени – свою собственную форму, однако она опять принимает ее, когда в процессе развития последующих поколений перестают действовать факторы, породившие изменения. Типичный пример можно привести из растительного мира: при нормальной температуре растение “китайская весна” дает белые цветки. Однако, по прошествии некоторого времени из посаженного при нормальной температуре и в обычной среде семени вырастает растение с красными цветками, как у его отдаленных предков. Так что вариации фенотипа не имеют существенного значения, они является преходящими и иллюзорными; потенциальность сохраняется в целости в соответствии с первоначальным типом.

Так что наследственные признаки (и в соответствии с новейшими концепциями, “признаки расы”) – это не внешние формы сами по себе, а потенциальности, постоянные типы реакции на различные обстоятельства, реакции, может быть, и разнообразной, но всегда обусловленной определенными законами.

Это основополагающий принцип современной концепции расы. Вышеприведенное определение Клауса, основоположника того, что получило название психоантропологии, идет еще дальше и констатирует определенное “одухотворение” генотипа. Сущность расы надо искать в манере поведения, в том, как проявляется ее самобытность. Здесь раса становится в некотором роде постоянным наследственным типом, который выражается не только посредством ряда физических признаков (то есть посредством расы телесной), но также и в манере проявления определенного психического склада или способностей; так что, как будет показано ниже, исходя из этой наследуемой манеры поведения определяется некая группа людей, группа, которая по отношению к другим различным манерам поведения соответствует понятию “раса”.

Глава 2. Внутренний смысл расы

В результате даже беглого просмотра наиболее свежих работ по данной теме можно констатировать определенное развитие концепции “расы”; мы, однако, не смогли освободить ее от атмосферы абстрактных определений. Мы должны более четко определить, в чем заключаются сегодня смысл и практическое значение понятия расы для отдельного индивида и, следовательно, что, собственно говоря, надо понимать под понятием “расовое сознание”. Мы стоим перед фундаментальным положением, в отношении которого можем сослаться на каждодневный опыт.

Выражение “породистый человек” (дословно “человек расы”) появилось не сегодня и даже не вчера. В общем, оно относилось к аристократической идее: из большинства простых и недалеких индивидов выделялись люди породистые, то есть существа высшие, “знатные”. Такая знать (этот пункт хотелось бы подчеркнуть) не обязательно соответствует “геральдическому” значению слова, так как проявление породы (расы) могло иметь место как у представителей настоящей аристократии, так и у крестьянина, у человека из народа, который вел здоровый образ жизни. Не случайно среди знати определенные положительные традиции смогли на долгое время защитить чистоту крови; так же и в деревне, вдали от городов, определенные благоприятные условия, здоровые занятия и обычаи смогли дать сравнимые результаты в среде людей другого класса, отличных от аристократии.

С другой стороны, слово “раса”, как и слово “кровь”, имело в прошлом четкое и живое значение, значительно отличающееся от того, которое оно приобрело сегодня и которое имеет в основном научный и биологический характер. Например, говорят: “Хорошая кровь не способна соврать”. Существует выражение: “кровный инстинкт”. Есть “кровавые ругательства”, ситуации, когда “кровь бьет в голову”. Что означает все это? В глубинах человеческого существа, далеко от абстрактных концепций расы, от премудрых рассуждений и условностей, порожденных жизнью в обществе, существуют инстинкты, которые обладают определенной формой, связанной с возможностью непосредственных и абсолютных реакций, которые для человека “расы” являются нормальными, в то время как у простолюдина все это проявляется лишь в эпизодической форме – в крайних случаях и исключительных ситуациях.

Идет ли здесь речь об импульсах, относящихся исключительно к жизни животных и к психологии? Не беремся утверждать это. Силы, на которые мы ссылаемся, инстинктивные реакции человека “расы”, отнюдь не являясь продолжением животных инстинктов, опровергают это, часто накладывая на простую жизнь высшие нормы, предписывая ей соответствие определенному “наследственному типу”, “манере поведения”, в основе которой лежат умение владеть собой, внутренняя напряженность, самоутверждение, которые становятся у этого человека естественными и спонтанными. Реакции расы не имеют ничего общего с животными инстинктами за исключением местоположения и быстроты, они не основываются на рациональном мышлении или на интеллектуальных факторах, а скорее наоборот – демонстрируют в своей спонтанности всю личность человека. Но это не все: они имеют место также и в сфере интеллекта, поскольку проявляются в соответствии со специфическими и непосредственными формами восприимчивости, здравомыслия и приверженности определенным ценностям. Посредством расы, через кровь человек приходит к очевидным поступкам, которые не обсуждаются и которые на его уровне являются такими же непосредственными, как поступки, совершаемые в результате восприятия идей здоровыми, нормальными органами чувств. Никто не погрязнет в дискуссиях о том, почему красный цвет является красным, точно так же характерной чертой человека расы является определенное число очевидных, естественных и предсказуемых реакций (в то время как в аналогичных условиях “современный” интеллектуализированный и деградировавший человек может лишь продвигаться на ощупь, пытаясь подменить потерянную способность видеть, а также осязать, пустышкой красноречия и интеллектуальным инструментарием, что редко дает ощутимые результаты и лишь позволяет ему переходить, самому того не замечая, от одного кризиса к другому или принимать простые конформистские критерии).

Такова основа, на которой должно понимать и применять концепцию расы. Раса живет в крови и даже на более глубоком уровне, там, где индивидуальная жизнь сообщается с супра-индивидуальными путями, которые, однако, должны восприниматься не в натуралистическом смысле (как, например, “жизнь вида”), а как среда, в которой действуют действительно духовные силы.

В старину хорошо знали все это; свидетельство тому – культы очага, пенатов, героев, домовых – существ, которые символизировали тайну крови и мистические силы расы.

Несомненно, посредством результатов, полученных генетикой, наука постоянно дает подтверждение теории наследственности, демографии или патологии и большому значению расы. Более того, этот факт может способствовать пробуждению еще отсутствующего чувства расы. Так что необходимо, чтобы появилась внутренняя реакция, а для этого гораздо эффективнее “миф” (как, например, идея-сила, воодушевляющая идея), чем любые научные соображения. Что такое миф? Мы уже упоминали об этом: это раса, поскольку она придает существованию полноту, превосходство и правильность. Есть существа виновные и есть существа расы. Независимо от того, из какого социального класса они происходят, они составляют аристократию, в среде которой живет некая таинственная наследственность, пришедшая из глубины веков.

Именно по этой причине даже на уровне самых общих определений расизм имеет ценность катализатора. Реакции индивидов на расистские идеи представляют собой своего рода барометр, который показывает “количество” расы, присутствующее в них. Сказать да или нет расизму – это не просто интеллектуальная альтернатива, это не субъективный и произвольный выбор. Да расизму говорит тот, в ком еще жива раса; и напротив, противостоит расизму тот, кто ищет алиби во всех случаях жизни, чтобы оправдать свою неприязнь и дискредитировать расизм, кто признает, что он внутренне побежден антирасой (тот, в ком первоначальные силы были подавлены либо под весом этнической дезинтеграции – наследия скрещивания и процессов дегенерации, либо под влиянием буржуазного образа жизни, ведущего к изнеженности и интеллектуализированности), растеряв на протяжении многих поколений всю связь с тем, что является действительно первоначальным.

Это надо заявить совершенно ясно, почти как предпосылку при любой серьезной аргументации расистских идей.

Глава 3. Следствия чувства расы

Граф Гобино, которого в определенном смысле можно считать отцом современного расизма, никогда не скрывал глубинных причин своего выбора: на написание знаменитого “Эссе о неравенстве человеческих рас” в 1853 году его подвигла реакция всего его существа против “демократической и эгалитарной трясины”, в которую все больше погружались европейские нации.

Так вот именно этот пафос должен сопровождать всякую последовательную расистскую позицию и, следовательно, проявляться вполне определенным образом в общественно-политической сфере. Разумеется, такие выводы могут привести только к основным идеям фашизма, которые в результате укрепляются и обретают новую силу.

Объявить себя расистом на деле означает подняться против демократического мифа, по которому высшей ценностью является “человечество” в единственном числе, в то время как все отдельные личности от природы равны. Такого человечества, о котором говорят как о священной корове, как об одном из бессмертных принципов Евангелия, не существует или в наших глазах оно мало что значит.

Должно быть совершенно ясно, что в наши намерения не входит отрицать существование определенного ряда факторов, которые являются общими для большинства людей; но мы ставим также и вопрос о наличии другой стороны – существовании отличий, таких же очевидных, неоспоримых и не менее реальных. Так вот, если устанавливать шкалу ценностей между теми и другими, надо сделать четкий выбор, так сказать, снова “активизировать” внутренние устремления. Расизм – и в этом мы убеждены – определяется в соответствии с классическим духом, характерной чертой которого было превознесение всего, что имеет форму, лицо, отличие в противоположность всему бесформенному, универсальному, недифференцированному. Классический идеал (и, добавим, также и “арийский”) – это космос, то есть совокупность природы и четко индивидуализированных субстанций, соединенных в единое целое органичным и иерархическим образом. Он не имеет ничего общего с более или менее романтическим или пантеистическим идеалом хаоса; в принципе, отсутствие дифференциации всегда ниже того, что имеет форму.

Согласно такой концепции мифическое “человечество” из демократической басни представляется, с нашей точки зрения, просто общим знаменателем, коллективным субстратом, который может представлять для нас интерес только с точки зрения живых, конкретных и четко определенных форм, в которых он существует. Так вот эти формы и есть расы, то есть общности людей как по крови и инстинкту, так и по духу. Расист, таким образом, признает отличие у других и хочет, чтобы так же признавалось его отличие от других: быть отличным, быть самим собой – это не зло, а добро. В какой же момент действительно существовало это так называемое человечество? Когда из четко определенного мира происходит инволюция к миру хаотическому, коллективистскому, недифференцированному, который можно представить себе разве что как ужасную последнюю стадию процесса всеобщего уравнивания и социального и духовного распада. В тот момент, когда гипотетически еще существуют какие-то физические различия и их считают случайными, неважными, несущественными и ничтожными. Вот что скрывается за эгалитарным мифом и за либерально-демократической идеологией.

В противоположность этому, в расистском видении жизни любые отличия (включая физические) являются символическими: внутреннее проявляется во внешнем, то, что является внешним, – это символ, знак или симптом чего-то внутреннего. Таковы основополагающие принципы современного расизма. С римской и фашистской точки зрения, то есть с нашей, особенно важно подчеркнуть это классическое предназначение расизма, которое мы уже упоминали: твердость воли, отрицание всего, что является недифференцированным, возвращение к истокам нашей старинной мудрости: “Познай себя и будь самим собой”. Верность своей собственной природе, то есть своей крови и своей расе – таков внутренний этический и духовный эквивалент тех идей, которые предоставляют теории научного расизма генетика, биология и учение о наследственности. И таковы четкие директивы для расового воспитания, которые следуют из этого.

Глава 4. Расовая наследственность и традиция

Каково же в частности значение для практической жизни закона наследственности во внутреннем плане?

Это значение имеет двойственный характер. Во-первых, оно состоит в преодолении расистским сознанием либеральной, индивидуалистской и рационалистической концепции. Индивид – это не подобие атома, субъект в себе, который живет и имеет смысл только для себя самого. Напротив, расизм представляет себе индивида в качестве функции данного общества и соответственно оценивает его, как в пространстве (то есть как расу живых индивидов), так и во времени (то есть как группу людей одной родословной, одной традиции или одной крови). Что касается первого аспекта (то есть ценности индивида в качестве органической функции единого целого в пространстве), можно констатировать определенную конвергенцию расизма. Что же касается второго аспекта (а именно, единства во времени), расистское сознание придает термину “Традиция” более живое, более стимулирующее и более внутреннее значение, чем то, которое придают ему обычно. В самом деле, очень часто этому слову дается чисто “историческое”, культурное и “гуманистическое” значение (если это не самая обыкновенная риторика). Когда под словом “традиция” понимается сумма творений, приобретений и верований, унаследованных от наших предков, мы еще далеки от того, чтобы выявить главное, глубинный субстрат всякой традиции, достойной так называться. Этот субстрат – кровь, раса, чувство единства не столько на основе верований наших предков, сколько на основе самих сил, из которых родились вышеуказанные явления (силы, которые несмотря ни на что сохраняются в нашей крови, в самых таинственных и священных глубинах нашего существа). Таким образом, расизм дает жизнь традиции и делает осязаемым ее характер, он приучает видеть в нашей истории не цепь более или менее знаменитых “мертвецов”, а выражение чего-то такого, что еще живо в нас и с чем мы внутренне едины. Мы являемся носителями наследия, которое нам передали и которое должны передать и мы – и в этих условиях есть нечто, что побеждает время, что заставляет предощущать то, что мы назвали “внешней расой”.

Вернемся, однако, ко второму значению расистской концепции, благодаря которому мы понимаем, почему расизм является полным отрицанием теорий Ламарка, а также частично и марксистских теорий, касающихся влияния окружающей среды. Утверждение, что среда определяет человека и расы, фальшиво. Не важно какая – природная, историческая, общественная или культурная – среда может только влиять на “генотип”, то есть на манеру, в которой проявляются в индивиде или в данной группе, внешне и случайно, определенные наследственные расовые тенденции, которые всегда будут первым, исходным, основным и неустранимым элементом. Быть расистом, таким образом, означает ясно сознавать тот факт, что именно силы, коренящиеся в самой глубине нашей (а не механические и бесстрастные влияния окружающей среды), являются действительно определяющими в нашем существовании, нашем характере и наших призваниях. Эта точка зрения, между прочим, приводит нас к новым историческим перспективам: отвергая теорию окружающей среды, таким же образом отвергается идея того, что великие цивилизации прошлого определялись их географическим положением, действием природных условий и даже историческими условиями в узком значении этого слова, а также экономикой. Напротив, у людей форму различным цивилизациям, иногда даже во враждебном окружении, дала их решающая внутренняя сила (однако необходимо повторить, не у абстрактных людей, а у людей как представителей определенной расы, как физической, так и духовной). Эта раса – внешняя и внутренняя – не только является причиной того, что в совокупности данного народа некое предназначение относится к группе данных индивидов; также в результате этого в некой среде и в данную эпоху зародилась цивилизация скорее воинов, чем торговцев; аскетов, а не гуманистов, и т.д. Эти фатальные и пугающие силы, которые живут внутри нас, придают форму самой нашей природе, связаны с тайной происхождения и еще раз показывают, что именно они являются решающими.

Каковы отношения между индивидом (и в общем смысле человеческой личностью) и этими силами? Некоторые считают, что, признавая расизм, можно впасть в новую форму детерминизма, на этот раз внутреннюю: раса – это все, а личность как таковая – ничто. По этой причине иногда возникает подозрение в неясном, смутном коллективизме, возвращении к клановому духу, к промискуитету дикой орды. Но реальность состоит совсем в другом – можно с основанием сказать, что если индивид не существует вне расы, то в определенном смысле и раса не существует вне индивида или, точнее, вне личности. Если вложить в эту формулировку ее полный смысл, следует вспомнить аристократическое содержание таких выражений как “породистый человек” (дословно “человек расы”), или “обладать породой”. Звучит несколько парадоксально, но можно сказать, что раса на самом деле существует только в тех ее представителях, которые действительно являются “породистыми”, “людьми расы”. Другими словами, раса – это наследственность, но в то же время и коллективный субстрат, поскольку она имеет тенденцию выражаться во всех индивидах и каким-то образом достигает в некоторых полной и совершенной реализации. И как раз здесь утверждается действие и значение индивида, личности. У действительно высших людей раса проявляется на уровне ценностей настоящей личности. Расовую наследственность можно сравнить с достоянием, полученным от предков и передаваемым потомкам. Нет никакого детерминизма, поскольку потомки имеют полную свободу распорядиться этим достоянием по своему усмотрению: так, может возобладать тенденция к его сохранению и приумножению, что приведет к расцвету.

Или наоборот – может возобладать тенденция к размыванию и снижению расовых характеристик. Из того, что предок – как духовный, так и биологический – передал ему, индивид может, если будет оставаться верным своей расе, извлечь силы, необходимые для достижения личного совершенства и для воплощения цельного идеала своей расы. Либо в результате смешения кровей и рождения метисов может загрязнить эту наследственность, разрушить ее, поставить на службу детерминизму, так что в конце концов расовая наследственность будет задушена различными парализующими или растворяющими влияниями.

По этой причине, если расистское сознание признает значение и роль личности в расе, оно стремится, с другой стороны, пробудить в индивиде четкое понимание своих обязанностей по применению своей свободы в отношении расового достояния, как биологического так и духовного, которое передала ему длинная цепочка поколений.

Глава 5. Раса и нация

Никакой расист, даже наиболее экстремальный, не будет отрицать, что такие выражения как “белая раса”, “германская раса”, “англосаксонская раса” и даже “еврейская раса” с научной точки зрения некорректны. Когда мы здесь говорим о народах и нациях, мы отдаем себе полный отчет, что в нашу эпоху никакой народ или нация не могут претендовать на звание единой, чистой и однородной расы. Мы сейчас покажем это, отдавая себе отчет в том, что сегодня, когда говорят о расе, имеют в виду не крупные общие категории антропологии вчерашнего дня (которая довольствуется тем, что говорит о расе белой, черной, красной, желтой и т.д.), а о наиболее индивидуализированных и самобытных этнических единицах, которые можно в некотором роде сравнить с элементарными частицами (или элементами), которые являются фундаментальными понятиями химии при изучении соединений. Нации и народы являются таким образом соединениями (более или менее стабильными и однородными) таких элементов. У Деникера, например, слово “раса” относится к совокупности характеристик, которые первоначально наблюдались у совокупности индивидов, но которые сегодня разбросаны в различных пропорциях среди различных этнических групп, которые и являются современными народами и нациями, группами, которые отличаются друг от друга в основном языком, образом жизни, привычками и т.д.

Каковы же в таком случае отношения между национальной идеей и расовой идеей?

Где находится преобладающий элемент – у нации или у расы? Хотя это и нелегкий вопрос, его стоит поднять, поскольку если наша позиция будет страдать отсутствием ясности, будет невозможно проникнуть в смысл и основу всех практических и “оперативных” аспектов расизма и особенно селективного расизма. Как народы, так и нации представляют собой синтез. Можно согласиться с мнением, что элементы, которые являются составными частями такого синтеза, не будут исключительно расовыми, когда раса представляется как чисто этническая и антропологическая единица. Но мы не разделяем такого представления о расе. Для нас раса – это сущность, которая проявляется как физически, так и духовно. Различные формы культуры, искусства, религии и т.д. – это проявления расы души и духа. В этой связи элементы, которые не являются ни этническими, ни антропологическими и которые позволяют дать определение понятия нация, также могут стать объектами “расистских” исследований.

Теперь нужно сказать несколько слов о последствиях кровосмешения. Прежде всего, подчеркнем, что когда смешиваются разнородные расы, результатом является не только денатурализация потомков, собственных характерных черт и соответствующих чистых типов. Наблюдается по существу гораздо более серьезная по своим последствиям гибридизация, то есть появление потомства, у которого физическая раса данного типа не соответствует ни “расе души”, ни “расе духа”, которые обычно должны совпадать и которые первоначально были едины; наблюдается их несходство и как следствие часто внутренний разрыв.

Во-вторых, необходимо рассмотреть сущность концепций, которые являются частью теории Менделя о наследовании “доминантных” и “рецессивных” характеристик. Можно считать, что при скрещивании у потомства на протяжении одного или нескольких поколений преобладающими становятся только характеристики одного из этих двух типов; может даже показаться, что не было никакого смешения кровей, никакого ухода в вырождение или гибридизацию. Но это только видимость. Наследственный потенциал (включая и потенциал других типов) передается и действует в среде потомков, но в латентной форме; это, так сказать, “хитрости” природы, так как в течение данного цикла доминирующим будет только влияние наследственного потенциала первого типа. Но характеристики второго типа появятся вновь в следующем поколении или в следующих поколениях, проявятся совершенно определенно и будут определяющими в соответствующей форме. Именно эти латентные характеристики определяют “рецессивное” качество в противоположность “доминантному” качеству.

Если в строго биологической среде, среде естественных видов (растительных или животных) “рецессивная” и “доминантная” функции чередуются и подчинены объективным и беспристрастным законам, то в приложении к человеческим расам необходимо вновь отметить действие духовного фактора. Некоторое качество будет “доминантным” и за пределами скрещивания, которое остается закрытым до определенных пределов, поскольку сохраняется определенное напряжение, определенное присутствие, так сказать, “себя самого”, присутствие расы. Когда это напряжение спадает, “доминантное” качество перестает быть таковым, и начинают проявляться чужеродные влияния (которые до этого момента были вынуждены оставаться рецессивными, то есть присутствовали только в латентной форме).

Установив эти элементарные понятия расовой доктрины, можно начать рассмотрение проблемы отношений между расой и “нацией” и между расой и “народом”. Мы уже сказали, что как нации так и народы сегодня являются, строго говоря, смешанными этническими сообществами, нынешняя форма которых является результатом самых разнообразных исторических превратностей судьбы. Они впитали в себя не только различные “физические расы”, но также и различные “духовные расы”, которые представляют собой глубоко запрятанный субстрат элементов цивилизаций и разнообразных культурных влияний. Точка зрения относительно наций, которая преобладала в эпоху демократии, имела исторический и агностический характер: проблема происхождения и формирования наций не рассматривалась, существование данной общности принималось как “свершившийся факт”, просто прилагались усилия, чтобы поддерживать определенное равновесие между различными силами, которые действуют в ее среде, зачастую в противоречивых формах.

Расизм меняет концепции Государства и нации, определенные фашизмом. Нельзя более уклоняться от рассмотрения проблемы происхождения, поскольку признается, что политический курс не может быть “системой равновесия”, а должен основываться на твердом руководстве Государством и нацией со стороны элиты, ядра, которое представляет самые ценные и самые достойные элементы по сравнению с какими-либо другими. Именно в этот момент требуется вновь поставить вопрос о формировании наций и под углом, весьма отличным от старого, с точки зрения исключительно исторической перспективы. У истоков любой действительно национальной традиции мы видим относительно чистую и однородную расу, по крайней мере расу доминирующую по отношению к другим расам, которые ей подчиняются. Так что можно констатировать, что на протяжении веков эта первоначальная раса пережила различные перипетии, в результате которых потеряла свою энергию, либо посторонние влияния привели к образованию социально-политических субъектов, в которых в силу действия природных и духовных законов проявляется смешение, связанное с допущением элементов, характерных для других рас, в результате чего то, что до этого момента имело “доминантный” характер, остается всего лишь в размытой, “рецессивной” форме. С другой стороны, можно также констатировать спорадическое возрождение, повторное появление первоначальной расы и первоначальных традиций – тенденция, которая сохраняется несмотря ни на что, тенденция к освобождению, тенденция вновь дать жизнь формам и свершениям в соответствии со своей собственной природой.

Согласно этой новой манере видения должна быть написана и преподаваться вся наша “национальная история”, не с точки зрения абстрактных знаний или бесплодных сетований, а с тем чтобы продвигать решения внутреннего порядка и формирование твердой воли. Следовательно, необходимо до конца впитать в себя идею того, что внутри “нации” существовала и всегда существует “высшая раса”. Все, что привнесено извне, из других рас и добавляется к единой национальной традиции данной расы, не имеет и в принципе не может иметь позитивной ценности, разве что постольку поскольку расовые корни других народов сходны и преобладают условия, благодаря которым первоначальное ядро может сохранить – прежде всего в духовной сфере – свое “доминантное” качество. В противном случае это добавление – вещь ненужная, парализующая или даже тлетворная.

Что же касается будущего, то если ставится цель сохранить сплоченность, единство систем, соответствующих данному народу, необходимо отдавать себе отчет об опасности, заключающейся в принципе “отпущения истории на самотек”. Напротив, нужно действовать с той целью, чтобы часть нации, наиболее ценная с расовой точки зрения, сохранялась и даже развивалась на протяжении последующих поколений и чтобы в общем менее ценные (или просто второстепенные) ее компоненты не распространялись и не укреплялись, чтобы они не стали преобладающими.

Именно в различных перипетиях и в различные эпохи национальной истории острый взгляд должен привыкнуть узнавать скрытые аспекты и в расовом плане находить альтернативу влиянию элементов, которые из рецессивных становятся доминантными (и наоборот) и которые порождают периоды или циклы, которые не только являются этапами однородного и непрерывного процесса, но также и системами и проявлениями того или иного из этих компонентов, которые можно ассоциировать с ходом истории.

С этой точки зрения “раса” означает, вне всякого сомнения, нечто большее чем просто нация, это руководящий и формирующий элемент нации и ее доминантной цивилизации. И это полностью согласуется с фашистскими идеями. Фашизм (и этим он отличается от национал-социализма и превосходит его) на деле отвергает концепцию “нации” вне Государства. Для фашизма именно Государство придает форму и сознание Нации. Но Государство – это не абстрактный и беспристрастный субъект; согласно идеям фашизма, Государство – это также и инструмент политической элиты наилучших элементов нации. Расизм делает еще один шаг вперед: эта элита призвана подхватить факел расы и ее наиболее возвышенных традиций, присутствующих в национальном компоненте. И когда Муссолини говорил в 1923 году: “Рим всегда останется – и завтра и в грядущих веках – вечно живым сердцем нашей расы; это непреходящий символ нашей жизненной силы”, – он тем самым безошибочно указывал направление единственно правильного пути: идеальная раса итальянской нации – это римская раса, которую мы называем также арийско-римской.

Вспомним также, что говорил Муссолини в 1923 году, выступая перед фашистской элитой: “Вы представляете собой по истине чудо нашей древней и удивительной расы, которая, конечно, знала мрачные времена, но никогда не знала сумерков упадка. Если иногда казалось на какое-то время, что она находится на закате, то она всегда возрождалась с еще большей силой”. Все это точно соответствует тому, что мы только что изложили в рамках “расизма” относительно наследственной устойчивости первичной расы и перипетий, связанных с чередованием “доминантных” и “рецессивных” форм на протяжении “национальной” истории.

Глава 6. Значение расовой профилактики

Как все знают, в Германии на основе результатов, полученных теорией наследственности, приложенной к расе, расовой гигиене и демографии, уже некоторое время применяются меры с целью поставить преграду передаче потомкам дефектной наследственности. Здесь не место рассматривать основы таких мер или дискутировать по их поводу. Просто отметим: что касается предела действия законов наследственности, во многих случаях его невозможно установить с абсолютной точностью. Должна быть достаточной сама мысль о возможности риска, чтобы побудить любого человека, обладающего этическим сознанием, придерживаться твердой линии поведения и держать под контролем все то, что ему может диктовать слепой инстинкт или простая сентиментальность.

Очевидно, необходимо сказать то же самое о скрещивании европейских рас с другими расами. Одно из обстоятельств, которые способствовали принятию “расистских” позиций в Италии, была как раз необходимость предотвратить смешение кровей в нашей новой колониальной империи. Но, еще раз, решающую роль играет, прежде всего, внутреннее убеждение: надо отдавать себе полный отчет в том, что будет просто предательством своей крови, своих предков, а также и преступлением против потомков, если для удовлетворения каприза и из-за пассивности в отношении собственных физических инстинктов или сантиментов произойдет загрязнение расы. Нет необходимости, на этом этапе, предполагать чистоту расы в абсолютном смысле: если общий тип “смешанный”, это еще один довод в пользу необходимости предохранения от всякого дальнейшего смешения крови и необходимости защиты, поскольку у него нет “доминантных” характеристик чистого типа, который (при определенных обстоятельствах, к которым мы еще вернемся) может без труда абсорбировать и организовать по своим законам (причем сам он при этом не изменяется) разнородные элементы, появившиеся в результате скрещивания.

Защита от смешения кровей и изоляция элементов, в которых раса уже подавлена, – таковы основные аспекты профилактического расизма, на соблюдение которых должны быть направлены меры “расовой гигиены”, которая тесно связана с общей демографией. Но наш расизм идет дальше: он включает не только меры чисто негативные, то есть защитительные, на также и позитивные – меры по интенсивному укреплению расовых элементов и селекции. В этой связи становится ясно, что было бы бесполезным только принимать запретительные законы: основная цель – формирование инстинкта, совершенствование чувства ответственности. Здесь надо вновь вернуться к такой деликатной проблеме, как выбор партнера в супружестве, причем подразумевается, что он (она) будет того же уровня. Сфера выбора партнера – это единственная сфера, где можно перейти от теории к практике и приложить позитивные усилия, чтобы раса последующих поколений данной нации (нации в общем смысле) постепенно очищалась, поднималась и все более приближалась к типу, характерному для высшего ядра (или расовому идеалу), присутствующему на этом уровне.

Глава 7. Опасность противодействия селекции

Если пожелать следовать в этом направлении, необходимо не только иметь общее расистское сознание, но – и прежде всего – четкий расовый идеал (не теоретически, а как объект реальных и искренних устремлений, которые должно разделять наибольшее возможное число людей данного народа). Чтобы добиться этого, необходима методичная и упорная воспитательная работа. Очевидно, что она должна быть направлена прежде всего на молодежь, и с этой целью должны использоваться все возможные средства: примеры из прошлого, специальная литература, даже кино. Нельзя отрицать, например, того большого воздействия на массы, которое оказали определенные американские фильмы, создавая образы популярных международных идолов (часто с расовой точки зрения). С помощью таких образов можно добиться возрождения, из самых истоков, данного человеческого идеала, соответствующего преобладающей расе. И если к “внушению”, которое оказывают такие человеческие образы, добавить расовое сознание вместе с чувством внутреннего достоинства и ответственности, к чему мы постоянно призываем, тогда будут созданы необходимые предпосылки внутреннего выбора и консолидации расы.

Что касается супружеского выбора, то выбор женщины мужчиной является, несомненно, крайне важным, и не только потому, что на практике инициатива принадлежит, как правило, мужчине, но также из-за действия вполне определенных расовых законов. Согласно древним арийским учениям, касающимся расы, в результате скрещивания новорожденный мужского пола получает “доминантные” характеристики, а женского, напротив, “рецессивные”. Отсюда следуют два важных закона:

1) У потомков от брака мужчины “низшей” расы с женщиной “высшей” расы раса последней оказывается подавленной и загрязненной.

2) У потомков от брака мужчины “высшей” расы с женщиной “низшей” расы раса последней может быть улучшена и практически нейтрализована.

При рассмотрении данного вопроса мы исходим здесь из того, что понятия “высшая” и “низшая” относительны и применимы к расам, которые в действительности не присутствуют в каком-либо данном европейском народе. Эти два закона основываются на внутренних, духовных условиях, о которых мы уже говорили в наших различных трудах по расовому вопросу: здесь мы их приводим лишь для того, чтобы подчеркнуть их очевидную важность в вопросе о супружеском выборе и расовой селекции. Новая необходимость, новый инстинкт, образы, навеянные четко определенным расовым идеалом, должны постепенно привести нации в порядок. Не в смысле рационализировать их, как это может иметь место в каком-либо государственном зоотехническом учреждении, а в смысле сделать их политику осознанной, с тем чтобы их определяли не только старые сантименты или желания (и еще в меньшей степени определенная экономическая, утилитарная или конформистская конъюнктура), а чтобы в них присутствовали по крайней мере на равных интересы и склонности типа людей, которые в высшем смысле представляют “расу”. По этой причине расизм должен прояснить и уточнить свою позицию в области демографии, особенно в отношении так называемой “демографической кампании”, поддерживая ее дух на основе законов наследственности, так как вероятность противодействия селекции всегда существует.

Мы имеем здесь в виду, что в области демографии мы не можем довольствоваться исключительно количественными критериями (рождение наибольшего количества детей), поскольку надо также рассматривать и качественный аспект; надо задаваться вопросом – каких детей хочет иметь быстро растущая нация. Простое неразборчивое размножение без учета расового состояния всей нации может способствовать и, в конце концов, привести к вторжению элементов менее желательной расы (поскольку в связи с известными обстоятельствами размножаются именно эти элементы) в ущерб высшей, но меньшей по численности расе. В этом случае действует обратная селекция, детально описанная в работах Ваше де Лапужа (Vacher de Lapouge), которая приводит к падению расового уровня нации. Такая опасность (которая во многих цивилизациях оказалась смертельной для политических органов, созданных различными ядрами господствующих арийских рас) может быть нейтрализована, если Государство последовательно ведет воспитательную работу, направленную на распространение идей, о которых мы уже говорили, до тех пор пока не будут достигнуты явные позитивные результаты в деле супружеского выбора и, в более общем плане, внутри данной нации.

Глава 8. Раса и Дух

Мы уже сказали, что в соответствии с “тоталитарной” концепцией фашистского расизма раса не сводится только к простому биологическому субъекту. Человеческое существо – это не только тело, это также душа и дух. Но научная антропология либо исходила из материалистической концепции человеческого существа, либо, признавая реальность принципов и нематериальных сил в человеке, довольствовалась, однако, тем, что ограничивала проблему расы рамками физиологии.

Даже в многочисленных современных трудах по расизму позиции авторов относительно того, как связаны между собой раса, тело и дух, страдают отсутствием четкости; более того, в них можно уследить даже опасные отклонения, которые, естественно, максимально используют противники расизма. С нашей точки зрения, необходимо решительно выступать против такого расизма, который считает все духовные способности и всю человеческую ценность простым следствием расы в биологическом смысле этого термина и который постоянно преуменьшает значение высшего и низшего (более или менее согласно своему собственному продвижению в сторону дарвинизма и психоанализа). Но также надо выступать и против тех, кто придерживается точки зрения расизма, занимающегося проблемами антропологии, генетики и биологии, с целью доказать, что, конечно, существует раса, но она не имеет ничего общего с проблемами, ценностями и с собственно духовной и культурной деятельностью человека.

Наша позиция, утверждающая, что раса существует как физически, так и духовно, отметает обе эти точки зрения. Раса – это глубинная сила, которая проявляется как в физическом плане (раса физическая), так и в духовном (внутренняя, духовная раса). В широком смысле слова, чистота расы имеет место, когда наблюдается совпадение этих двух факторов, то есть когда физическая раса созвучна и соответствует духовной, или внутренней, расе, и способна служить ей, являясь наиболее адекватным органом для ее выражения.

Необходимо еще раз подчеркнуть революционный характер такой точки зрения. Утверждение, что существует духовная раса, идет вразрез с эгалитаристским и универсалистским мифом, в том числе в культурном и этическом плане, и на голову разбивает рационалистическую концепцию, которая утверждает “нейтральность” ценностей; в конечном итоге утверждается принцип и ценность отличий, в том числе в духовном плане. Отсюда следует совершенно новая методология. Ранее в отношении какой-либо данной философии задавался вопрос о том, “истинная” она или “фальшивая”, в отношении какой-либо данной морали требовалось определить понятия “добро” и “зло”. Так вот с точки зрения расистского менталитета все это представляется второстепенным: не ставится вопрос об определении, что является “добром”, а что “злом”; ставится вопрос, для какой расы может быть верной данная концепция, для какой расы может быть ценной и подходящей данная норма. Можно сказать то же самое о юридических нормах, об эстетических критериях и даже о системах познания природы. “Истинность”, ценность или критерии, которые для данной расы являются действительными и полезными, могут вовсе не быть таковыми для другой расы и даже привести к прямо противоположным результатам, если их взяла бы на вооружение другая раса, к ее денатурализации и деформации. Таковы революционные последствия в сфере культуры, искусства, мышления, социологии, происходящие из теории духовной расы в отличие от расы физической.

Однако надо уточнить, с одной стороны границы изложенной здесь точки зрения, с другой – различия, которые необходимо проводить между расой души и расой духа. К расе души относится все, что сформировано в плане характера, восприимчивости, естественных наклонностей, “манеры” действия и реакции, отношения к собственному опыту. Здесь мы входим в область психологии и типологии, науки о типах, которая развилась в форме типологического расизма (или расистской типологии) – науки, которую Л.Ф. Клаус назвал психоантропологией. С точки зрения этой науки “раса – это общность людей, которая характеризуется не теми или иными психическими и физическими признаками, а стилем (манерой поведения, образом жизни), который проявляется посредством этих признаков”.

Сразу же можно констатировать различие между чисто психологической концепцией и расистской, которая идет дальше. Психология определяет и изучает некоторые абстрактные склонности и способности. Некоторые расисты пытались распределить эти склонности между различными расами. Со своей стороны, расизм второй степени, или психоантропология, действует по-другому: он утверждает, что все эти склонности присутствуют, хотя и по-разному, в различных расах, но в каждой расе они имеют различные значения и функции. Например, расизм не считает, что одна раса характеризуется героизмом, а другая наоборот меркантилизмом. Во всех человеческих расах встречаются люди, предрасположенные к героизму или меркантилизму. Но эти склонности проявляются у людей разных рас по-разному. Можно сказать, что герой, исследователь, торговец, аскет и т.д. выступают у различных рас в различных формах, обусловленных внутренней расой. Чувство чести так, как оно проявляется у человека, например, нордической расы, отличается от проявления этого чувства у “западного” или “восточного” человека. То же можно сказать о чувстве верности, и т.п.

Все это призвано уточнить значение концепции “расы души”. Концепция “расы духа” отличается от нее тем, что она не занимается различными типами реакции человека на среду и на обычный каждодневный опыт, но занимается его различными отношениями с духовным, надчеловеческим и божественным миром, как это проявляется в форме, характерной для созерцательных систем, мифов и символов, а также для самого разнообразного религиозного опыта. В этой области также присутствуют общие знаменатели или, если хотите, сходства вдохновения и позиции, которые опять-таки ведут к дифференцированной внутренней причине, которая как раз и является “расой духа”.

Однако теперь необходимо рассмотреть, до каких пределов может простираться расистская норма различий и детерминизма расовых ценностей. Этот детерминизм является реальным и решающим, даже в области духовных проявлений, когда речь идет о свершениях, характерных для “гуманистического” типа цивилизации, то есть цивилизаций, в которых человек закрыл для себя путь к любой возможности действительного контакта с миром трансцендентного, потерял все истинное понимание познаний, относящихся к этому миру и к традиции, действительно достойной этого имени. Однако, в противном случае, когда речь идет о действительно традиционных цивилизациях, действенность “рас духа” не выходит за определенные пределы: это касается не содержания, а только различных форм выражения, которые у разных народов, в разные циклы цивилизации приобрели идентичные и объективные по существу опыт и познания, потому что они действительно относятся к сверхчеловеческому плану.

Глава 9. Важность теории “внутренних рас”

Тоталитарная доктрина расы определяет отношения между расой и духом на основе принципов, которые мы уже упоминали: внешнее – это функция внутреннего, физическая форма – это одновременно инструмент, выражение и символ психической формы. Из концепции действительно чистого расового типа, такого, как мы обрисовали, следует: это цельный тип, гармоничный, последовательный, унитарный. Это тип, в котором высшие духовные устремления данной расы не встречают ни препятствий, ни противоречий со стороны черт характера и “стиля” души, в то время как душа этой расы находится в свою очередь в теле, способном выразить ее.

Очевидно, что невозможно найти “чистый” тип, представленный большой массой людей среди современных народов, которые, как отмечалось, в основном соответствуют этническим “компонентам”. Кроме того, это могло бы иметь место только в среде расы, которая оставалась достаточно долго в изоляции от всякого инородного влияния, что соответствует только идеальным условиям, то есть теоретически совершенной кульминации и реализации расы в общем смысле. Речь идет в действительности о кульминации, относительно которой мы сказали, что высшие ценности личности идентифицируются с ценностями расы.

По этой причине в данном случае расистские исследования не могут быть просто количественными; однако, не игнорируя общих внешних элементов, которые численно господствуют, эти исследования должны быть направлены на поиск того, какой представитель данной расы наиболее подходит для воплощения наиболее полного и наиболее чистого образца определенного стиля, так чтобы он мог взять на себя и включать в себя то, что он выражает и оживляет (то есть его внутреннюю расу), и отобразить чувство первоначального единства, в котором конвергируются различные элементы расы. После того как это будет сделано, можно рассмотреть также менее чистые расовые типы, то есть такие, у которых соответствие между различными элементами, внешними и внутренними, не является ни полным, ни совершенным, у которых наблюдается, так сказать, искажение стиля этой расы. Таким образом, речь идет о качественном исследовании, о поиске, основанном на внутреннем изучении, на интуитивных и интроспективных способностях. Естественно, большую роль здесь играет физиогномика, или наука о чертах лица: общеизвестно выражение “лицо – это отображение души”. Тело (форма черепа, пропорции конечностей и т.д.) также может многое сказать тому, кто разбирается в этом. Отсюда следует большое значение таких наук как кранеология (наука о формах черепа), изучение скелета и т.д., которые на первый взгляд могут показаться чисто техническими.

Под этим углом зрения расизм положительно относится к изучению тела и, в более общем плане, физического облика человека. Ему не безразлична форма тела – это не нечто случайное и нейтральное. Всякий, кому не безразлично, в какой тип объединены все элементы данного человека, не может не замечать трагических и отрицательных сторон в тех случаях, когда такое единство исчезло. Душа, которая живет в убеждении, что в нашем мире надо определить жизненную позицию, словно цель в бою или при завоевании, должна обыкновенно иметь лицо, в котором энергичные и правильные черты отражают этот внутренний опыт, вместе со стройной, крупной, энергичной и прямой фигурой – арийский или северо-арийский тип. Представим себе теперь, что такая душа, наоборот, воплощена в полное, одутловатое лицо, плотный, неповоротливый корпус (плюс другие черты физической расы) – несоответствие налицо, все это отвечает совершенно иному внутреннему типу. Конечно, внутренняя раса войдет, так или иначе, в противоречие с этим инородным обликом и придаст этим чертам лица другое выражение – несмотря ни на что, она найдет способ выразить себя. Но, как выразился Л.Ф. Клаус, это все равно что пытаться сыграть на дудке партитуру, написанную для скрипки.

Расовое воспитание должно иметь целью показать, что и в этой области расизм руководствуется классическим духом и выдвигает человеческий идеал, соответствующий этому духу. Он хочет точного соответствия между внутренним и внешним, между содержанием и обликом. Он хочет цельных существ – выразителей связных и унитарных сил. Расизм не принимает и противостоит всякому смешению, всякому разрушительному дуализму и также, следовательно, всей этой романтической идеологии, которая находит удовольствие в трагической интерпретацией духовности и предполагает, что только посредством вечного противостояния, страданий, неутолимой жажды и смутной борьбы можно достичь высших ценностей. Истинное превосходство арийских рас, напротив, – это олимпийское превосходство: оно заключается в спокойном господстве духа над телом и душой, которые, отображая расу (согласно своему стилю и соответствующим ему законам), представляются нам адекватными средствами выражения. Теория внутренней расы важна, поскольку она обнажает самую губительную сторону скрещивания и смешения кровей: в их результате возникают внутреннее смещение и противоречия, разрыв глубинного единства человека данной расы. В результате душа одной расы находится в теле другой, что вызывает изменения в обоих. Появляются действительно “неприспособленные” люди в широком смысле этого слова, так что после того, как в борьбе и самых разнообразных столкновениях истощится внутренняя сила (а та, которая оставалась в определенных все еще “доминантных” пределах, теряет при этом свое качество), внутренняя раса размывается и заменяется бесформенной и смещенной субстанцией, носителями которой являются тела, у которых первоначальные расовые характеристики остаются в конце концов лишь как далекие воспоминания, как формы, лишенные своего глубокого смысла. Именно в этот момент начинают воплощаться в действительность интернационалистские и космополитические мифы – порождение вышеуказанной идеологии основополагающего духовного равенства человечества.

Итак, действовать надо в противоположном направлении. Отправным пунктом является внутренний экзамен, направленный на то, чтобы найти, каков в действительности в нас основной элемент, “собственная природа” (или духовная раса), в соответствие с которой необходимо привести нашу жизнь и которой, прежде всего, надо быть верными. Необходимо стараться придать себе максимум связности и единства или, по крайней мере, чтобы в потомках соединились наиболее благоприятные условия на основе того, что уже получено, поскольку пластичное формирующее влияние, которое оказывает идея даже в соматическом и биологическом плане (исходя из того, что она имеет определенную связь с первоначальным внутренним элементом расы) – это позитивная реальность, о чем свидетельствуют явные исторические примеры, как на коллективном, так и на индивидуальном уровне.

В области культурной политики последствия расовой науки так же ясны. Как пишет Л.Ф. Клаус: “Подобно тому как научные познания оказывают влияние на историю, цель, которую преследует психоантропология, следующая: она должна указывать границы, которые никакой народ, никакая общность людей по крови и культуре не должны переступать или открывать без риска своего собственного уничтожения. Поэтому поиски границ души являются в настоящее время исторической задачей”. Имеется в виду в основном задача защищать и создавать благоприятные условия (не только между индивидами, но также и нациями) для того соединения и единства, того соответствия между внешним и внутренним элементами, о которых мы уже говорили применительно к личности. Последнее обстоятельство способствует большему пониманию центральной идеи соображений, высказанных здесь об отношениях между расой и нацией.

Не менее важным для общей доктрины расы является преодоление опасностей узкого релятивизма и партикуляризма, которые могут возникнуть при одностороннем и крайнем изложении. Именно прежде всего в сфере культуры и “расы души” – промежуточном состоянии между телесностью и чистой духовностью – возникает неотложная необходимость определить и защитить определенные внутренние границы; но это не парализующие границы, а, по выражению Гёте, “творческий предел”, предел не на пути к высшему, но на пути вниз, на пути к субрасовому смешению, и даже к глубинам субличностного смешения, которое дает простор процессам денатурализации, распада и внутреннего разрыва.

Глава 10. Внешний облик различных рас

Как мы уже не раз упоминали, одна из характерных черт современного расизма – это поиск первичных этнических ядер (основ). Антропология вчерашнего дня ограничивалась суммарной классификацией известных рас – белой, черной, желтой, красной, и т.д. – как все мы изучали в школе. Но современный расизм развил анализ и классификацию гораздо дальше, особенно в отношении белой расы, которая нас интересует больше всего. Так вот в области физических рас современные исследования различают внутри так называемой “белой” или “кавказской” расы целый ряд рас в более узком смысле, согласно которому расы имеют свой внешний облик (своего рода “физиономию”) и постоянные характеристики, хотя и с поправкой на законы наследственности и скрещивания.

Здесь мы отсылаем читателя к классификации, описанной в нашем труде под названием “Миф крови”, а здесь мы ограничимся лишь напоминанием основных ее моментов. Следует различать в белом мире шесть основных рас. Прежде всего, нордическая раса и западная раса, которую некоторые авторы также называют средиземноморской: в обеих преобладает долихоцефалия; светлые волосы у первой и темные у второй; пропорции конечностей у обеих рас одинаковые. В общем люди западной расы меньше ростом и более утонченные: у них черты лица менее резкие. Далее идет фаллическая раса, которую Гюнтер определяет как “тяжеловесную светловолосую расу”, которая имеет много общего с нордической расой, но отличается о нее тем, что она более тяжеловесная, плотная и высокая. В ней заметна определенная медлительность как физическая, так и умственная, склонность к интроспекции, возможна брахоцефалия, предрасположенность к настойчивости, которая часто вырождается в упрямство. Далее следует динамическая раса, в которой наблюдается сплав элементов нордической и западной расы, вместе с элементом, который встречается у некоторых неевропейских рас, таких как армянская или ближневосточная: это проявляется по крайней мере во внешнем облике (нос, губы и т.д.), хотя этот инородный компонент не имеет последствий в духовном плане. Человек динамической расы активен, предрасположен к войне, порядку и стилю, характерных для нордического человека, но он проявляет меньше концентрации и больше легкости (вкус к цветам, склонность к веселью, и т.д.). Затем идет альпийская, или восточная, раса, которая отличается внешне: это более округлый, мясистый тип, в нем чаще встречается брахоцефалия, у его представителей черные волосы, маленькие слегка округлые глаза, невысокий рост, кожа желтоватая, И, наконец, восточно-балтийская раса, которая преобладает среди народов, близких к России. Это люди с вытянутым лицом, светлыми волосами, серыми глазами; скулы и форма глаз напоминают монгольский тип, лоб низкий и нос приплюснутый. Похоже, что у этой расы также элементы туловища, сочетающего нордические и западные черты, абсорбировали некоторые элементы неевропейской расы, соответствующие расе первых славянско-азиатских народов.

Таковы основные “расы тела” (физические расы), присутствующие в европейских народах в различных пропорциях и комбинациях, которые можно квалифицировать как конститутивные. В среде этих народов нет недостатка в инфильтрации посторонних рас: ближневосточной, “пустынной”, монголоидной, негроидной, средиземноморско-африканской, к которым прибавляется еврейский элемент, который несмотря на устойчивость специфических общих типов, тем не менее должен считаться не отдельной расой, а некой этнической смесью, которая определяется прежде всего общей “расой души”.

Если перейти теперь к “расизму второй степени”, надо посмотреть, какое содержание, какие души (или раса души) соответствуют физическим формам и предрасположенности каждой из этих “рас тела” – инструменту, который позволяет им выразиться в верной форме. В этом направлении исследований дальше всех пошел опять-таки Л.Ф. Клаус. Мы опять отсылаем читателя к резюме его теорий, которое можно найти в нашей книге “Миф крови”, здесь же мы ограничимся простым упоминанием об этом.

Тип души, наиболее подходящей нордическому физическому типу, – это тип расы “активного человека”, человека, который чувствует мир как нечто, что развертывается перед ним, как объект завоевания или нападения. Напротив, “западному” типу, как правило, более свойствен стиль души, раскрытой вовне, предрасположенной к игре, жесту и картинности; души, которая чувствует себя в мире как актер, который должен играть роль перед публикой. “Альпийская” раса характеризуется выражением вовне глубин души. Ее представителям нравится размышлять о себе самих, отстранять от себя проблемы каждодневной жизни, погрузившись в деятельность, направленную на реализацию спокойного и гарантированного благополучия. “Фаллическая” раса отражает стиль души, который характеризуется упорством и настойчивостью в достижении поставленных целей, но также и некоторой неповоротливостью, без искры внутренней свободы. Далее Клаус рассматривает две последние расы души – по его определению, “ориенталоидную”, или “пустынную”, расу и “ближневосточную”. Что касается первой, то это раса “человека откровения”, который склонен смотреть на мир как на вечное чудо, постоянное проявление случайностей, который, как кочевник, любит перемены и непредсказуемость. Что касается второй, то это раса “человека искупления”, который характеризуется чувством рабства в отношении тела и плоти, вместе со смутным желанием освободиться и искупить свою вину, на основе неустранимого дуализма между плотью и духовностью (или святостью).

Однако связи, которые установил Клаус между расой тела и расой духа, должны рассматриваться в этих последних двух случаях как очень приблизительные, поскольку одни и те же внутренние склонности могут также характеризовать и другие расовые элементы; так например раса “человека откровения”, как показывают различные наблюдения Клауса, во многом совпадает с восточно-балтийской расой тела, а раса “человека искупления” включает прежде всего некоторые характерные черты “стиля” еврейского компонента. Клаус не рассматривал свою теорию внутренней расы применительно к последней расе тела – “динамической расе”; тем не менее можно предположить, без риска ошибиться, что ее “стиль” включает определенные элементы “активной” души, к которым добавляется кое-что от элементов западно-средиземноморской расы (вкус к “театральному” действию, только, может быть, менее картинному), а также влияние нестабильности, характерной для “человека откровения”.

Здесь мы хотели бы отослать читателя к ряду имен, полезных только в случае перехода к практической стадии изучения данного вопроса, то есть если читатель захочет узнать, какой реальный вклад внесли эти люди в изучение различных характерных черт той или иной расы, и сделать спектральный анализ лиц, чтобы найти наиболее “чистые” типы (этот термин указывает в полном смысле на внутренний элемент “расы души”). Для этого необходимо обратиться к фотографической документации, которую без труда можно найти в основных опубликованных по этому вопросу работах [Автор делает здесь ссылку на работы и авторов, чьи труды были доступны в тридцатые годы, но которые сегодня по понятным причинам практически невозможно достать]. Среди прочих можно указать наши работы “Миф крови” и “Синтез расовой доктрины”, труды Гюнтера, фон Эйекстедта, Фишера, самого Клауса и других. В качестве следующего шага можно перейти от книг к действительности, к жизни, то есть научиться определять влияния и свидетельства вмешательства той или иной расы по особенно наглядным физиономиям, на реальных живых людях, чтобы натренировать глаз не только как антрополога, но и психолога, научиться видеть согласие или противоречия между внутренним элементом и соматическими и физиогномическими элементами.

Затем займемся развитием способности распознавать расовые интерференции (между сходными расами), которая дает положительные результаты благодаря изучению и анализу не только физической породы, но также и стиля действия, поведения и мышления, характерных для различных типов. Вообще говоря, если допускается, что скрещивание между нордическими и западными элементами, между фаллическими и динамическими элементами являются благоприятными, то скрещивание между этими элементами и альпийским или восточно-балтийским типом, напротив, считается нежелательным, так же как и смешение этих двух последних рас между собой. Однако не считается неблагоприятным союз между фаллическими элементами и средиземноморскими, динамическими и западными.

Наиболее чистый и ценный элемент, который сохраняют все эти расы благодаря далекому единству происхождения, можно определить термином “арийская раса” или “северо-арийская раса”, смысл которого мы раскроем на следующих страницах.

Глава 11. Проблема расы духа

Мы уже сказали, что за пределами души и тела раса проявляет себя также и через дух. Так вот поиски “рас духа” – это особая дисциплина, которая сегодня еще находится в зачаточной стадии, за исключением нашего личного вклада в ее изучение; успехов в этой важной области мало, если иметь в виду реализацию действительно полноценных мер в расовом плане. В Германии она является составной частью так называемой Kampf um die Weltanschauung, то есть “Борьбы за мировоззрение” (Речь идет о мировоззрении с точки зрения расы. Всякая общая концепция мира по существу может рассматриваться как выражение различных рас духа).

Наука о расах духа восходит к источникам морфологии первоначальных традиций, символов и мифов и развивается параллельно с ней. С этой точки зрения ограничиваться современным миром и пытаться ориентироваться в нем – значит с самого начала обречь себя на неудачу: в современном мире и культуре существуют лишь отдаленные отражения сомнительных пережитков, простые производные “рас духа”. В области расы души еще можно согласиться с тем, что есть определенные знания, определенный прямой опыт – достаточно сослаться на качества характера, непосредственные внутренние реакции, стили поведения, склонности, которые не приобретаются и не вырабатываются, а являются врожденными.

Следовательно, качества, которые либо имеются либо нет, тесно связанные с кровью, как мы говорили, имеют нечто более глубинное чем кровь и что нельзя заменить. “Раса души” возникает из жизни, хотя, когда она существует в латентном состоянии, для того чтобы выявить ее и узнать ее черты и интенсивность, необходимы исключительные случаи, испытания и кризисы.

В области “расы духа” задача гораздо более сложная. То, что в наши дни и на протяжении веков подразумевалось под словом “дух”, имеет мало общего с тем, что собственно мы понимаем под словом “дух”. В реальности мы сегодня сталкиваемся с глубоко стандартизированным и расчлененным миром, в котором трудно встретить верные в высшем смысле инстинкты. В плане познания совокупность современных наук имеет отправной точкой рационализм и экспериментализм, ее формулировки и проявления универсальны для всех людей; такие познания, по общему мнению, полезны, “позитивны” и “научны”, и их можно приобрести, признавать, принимать и применять к кому угодно: ни раса, ни призвание не имеют значения. В плане культуры, а именно в области искусства и мысли, имеют место более или менее субъективистские ограничения; пределом являются произведения, которые часто имеют характер “фейерверка”, выделяются своим лиризмом и критически-диалектическим подходом, но в которых отсутствуют какие-либо глубокие корни.

В нашем мире и культуре, которые, исходя из таких предпосылок, почти полностью потеряли контакт с реальностью в трансцендентном смысле, с неизбежностью очень трудно проводить исследования, которые ставят целью определить как “стиль” трансцендентного опыта, так и “форму” различных возможных позиций человека по отношению к таком опыту. А именно это является объектом исследований, проводимых в отношении “рас духа”.

Поэтому необходимо вернуться в мир, в котором истинная духовность и метафизическая реальность были без сомнения формирующими силами, которые служили осью цивилизации во всех своих формах, начиная с мифологического и религиозного плана и кончая юридическим и социальным (что означает вернуться к миру до-современных и “традиционных” цивилизаций). Установив таким образом точки отсчета, можно затем перейти к современному миру, чтобы выявить различные влияния, которые почти как эхо еще доходят от той или иной “расы духа” даже до нашего ослабленного мира, до нашей в основном “гуманистической” культуры, то есть определяемой исключительно человеческим, слишком человеческим.

Здесь мы только вкратце сошлемся на типологию рас духа; тем же, кто хотел бы располагать дополнительной информацией, полезной для формирования расового сознания, мы рекомендуем две наши следующие работы: “Синтез расовой доктрины” и особенно “Восстание против современного мира”, а также подборку отрывков из трудов Дж.Дж. Бахофена, в нашем переводе, под названием “Раса Солнца” – исследование тайной истории древнего средиземноморского мира.

Древнегреческий автор говорил: “Существуют расы, которые, будучи расположенными на равном удалении между божественным и человеческим, колеблются между ними“. Одни из этих рас в конце концов начали тяготеть к первому элементу, другие – ко второму, то есть к человечности.

Первая позиция определяет расу духа, названную “расой Солнца”. Еще ее называют “олимпийской расой”. Для нее естественным представляется сверх-человеческий элемент, подобно тому как для других рас естественным представляется элемент человеческий. Можно сделать вывод, что в первом случае в отношениях между этой расой и метафизическим миром преобладает трансцендентное чувство; посторонним и случайным представляется здесь скорее человеческий элемент. Отсюда происходит также чувство “центральности” (оправдывающее само название “расы Солнца”), “стиль” просветленного спокойствия, мощи, непоколебимой суверенности и непостижимости, что как нельзя более соответствует другому названию этой расы – “олимпийская раса”.

“Расе Солнца” противостоит “теллурическая раса” (“земная”), или “хтоническая”. В ней человек обретает свой смысл, свое значение из темной и дикой связи с силами земли и жизни в низшем их смысле и лишенными света; в этой расе поддерживается туманная связь с землей (старинные культы “духов” растительности и сил стихии), чувство фатализма (особенно в отношении смерти), бренности человека, который растворяется в коллективной субстанции породы и становления.

Затем отметим “расу Луны”, или “деметрийскую” расу: наподобие того, как Луна является погасшим солнцем, этой расе не соответствует никакое чувство духовной центральности, поскольку эта раса воспринимает духовность в пассивной форме, как отражение; ей чужд всякий “стиль” утверждения и спокойной мужественности, это форма, которая характеризуется созерцательным опытом и основывается в основном на пантеизме. Термин “деметрийская раса” происходит от древних культов Великих Матерей природы, которые характерным образом выражали эту расу и ее духовность; они располагались под “женским” знаком, то есть в спокойном, рассеянном свете, и выражали чувство вечного порядка, одновременно и духовного и природного, в котором стирается вся тоска становления, вместе с самой индивидуальностью. В социальном плане “раса Луны” часто порождает систему матриархата, в то время как отцовское право всегда характеризовало “расу Солнца” или производных от нее рас.

“Раса Титанов”, наподобие “теллурической”, также связана со стихийными силами, с аспектом неизмеримой глубины, интенсивности и иррациональности жизни, но ее “стиль” характеризуется не нейтральной и пассивной идентификацией, как у “теллурической расы”, а напротив “стилем” утверждения, воли и мужественности, который страдает, однако, тем же отсутствием просветленного внутреннего освобождения; так что только герой Геракл сможет освободить титана Прометея (далее по тексту мы увидим значение всего этого).

“Раса Амазонок”, чье интригующее название связано со “стилем” опыта, характерного для “лунной расы” (и по аналогии женским), но который воспринял утвердительные и мужественные формы выражения (наподобие амазонки, принимающей форму, характерную для воина).

“Раса Афродиты” характеризуется не только с точки зрения эротико-сексуальной сферы, но скорее относится к “эпикурейскому стилю”, который отражает соответствующий опыт. Она отличается утонченностью различных форм материальной жизни и культуры в эстетическом смысле, в целом духовностью, которая колеблется между любовью к красоте, форме и чувственным удовольствиям.

Что касается “стиля”, характерного для опыта, в котором экзальтация инстинктов и интенсивность жизни соединены с ощущением, то он выдвигает только смутно экстатические решения (то есть “лунные” по своей пассивности и отсутствию форм), хотя не происходит никакого истинного внутреннего освобождения, а только отдельные короткие мгновения избавления; таков “стиль” который определяет “расу Диониса”.
Последняя раса духа – это “раса Героев”, но не в современном смысле этого слова, а в смысле, который ему придавал Гесиод в связи с четырьмя возрастами человечества. В герое действует “солнечная” или “олимпийская” природа, но в латентном состоянии или как возможность реализовать себя посредством активного преодоления себя, характеристики которой можно встретить также в “стиле” “титанического” или “дионисийского” человека, даже когда его функции будут совершенно другими.

Конечно, все вышесказанное – это только беглый обзор данного вопроса. Любой, кто захочет углубить эту типологию до такой степени, что сможет обрести определенную способность распознавания, сможет увидеть историю в ее последовательности (как историю цивилизаций, так и религий) под совершенно иным углом. То, что до сих пор представлялось унитарным, выявит свои действительные компоненты. Он увидит непрерывность, на протяжении всей истории, глубинных вен, которые являются общими источниками совокупности индивидуальных и коллективных проявлений, которые на первый взгляд кажутся различными или разбросанными во времени и пространстве. И сможет ориентироваться даже в самых мелких формах современной культуры и предчувствовать, то здесь, то там, воскрешение или адаптацию первоначальных форм “рас духа”.

Далее необходимо показать, как взаимосвязаны раса духа, раса души и раса физическая. Какие элементы “расы Солнца” и “расы Героев” предрасположены к “стилю”, характерному для “активного человека” и северо-арийского и западно-арийского человека с долихоцефалией в физическом плане. “Раса Луны” имеет свое наилучшее выражение в физических и соматических характеристиках “альпийской расы” и того, что осталось от древней “средиземноморской расы”, которую можно в общем выразить термином “пеласгическая раса”. Расы Афродиты и Диониса могут довольно хорошо гармонировать с некоторыми ответвлениями “западной расы”, особенно с ее кельтскими ответвлениями; “раса Диониса” может даже гармонировать с “пустынной”, “восточно-балтийской” расой и, что вселяет определенную тревогу, с “ближневосточной”. Напротив, “титанический” элемент может превосходно выразиться в душе и теле человека “фаллической расы”. “Теллурический” элемент ассоциируется с физическими расовыми компонентами, происходящими из неарийских или до-арийских ответвлений, таких, например, как африканский средиземноморский тип и, частично, семитский элемент (ориенталоид).

Поле для исследований в этой области широкое и практически непаханое, сами исследования представляют неоспоримый интерес, особенно с точки зрения новых поколений; то, что удалось сделать до сих пор, может служить основой для дальнейшего развития, что позволит выработать действительно полное и “тоталитарное” расовое сознание.

Глава 12. Раса и исторические корни

Значение, которое имеет для нашей доктрины изучение исторических корней народов и, следовательно, доисторическая наука, видно с особенной ясностью в исследованиях, связанных с расизмом “в третьей степени”. Однако необходимо внести в эту дисциплину некоторые революционные критерии и решительно выбросить за борт ряд предрассудков, характерных для “чисто научного”, сциентистского и позитивистского менталитета, которые с благословения уже отжившей свой век исторической школы еще сохраняются довольно широко в системе общего образования. Приведем только два примера.

Прежде всего, следует преодолеть эволюционистский предрассудок, согласно которому, в прямом соответствии с принципами “прогресса” и “исторического подхода”, мир глубинных корней, доисторический мир представлялся как темный и дикий, в котором человечество из полуживотного состояния понемногу, с большим трудом достигло “цивилизованной” стадии и смогло обрести культуру. Расизм, напротив, утверждает, что уже в доисторическую эпоху существовали народы, которые помимо расовой чистоты, которую они потом потеряли, обладали глубоким пониманием духовного мира. Конечно, они не были “цивилизованными” в современном понимании (в свете развития экспериментального познания техники, юридической и политической системы и т.д.), но они обладали чертами характера и духовным видением мира, которые происходили из реальных контактов с супрачеловеческими силами природы; видением не “придуманным”, а пережитым, конкретизированным посредством традиций и выраженным и развитым посредством символов, святынь и мифов.

В этой связи необходимо также перейти новые границы исследований доисторической эпохи: современные расистские гипотезы о происхождении человека переносят нас примерно в 10000 год до н.э., в то время как еще недавно было трудно назвать какие-либо цивилизации, которые существовали 2 или 3 тысячи лет до н.э. Что же касается общей проблемы так называемого “происхождения человека”, необходимо занять решительную анти-дарвинистскую позицию. Родословная человечества, к которой принадлежат высшие расы (как древние, так и современные), ведется не от обезьяны и не от человека-обезьяны ледникового периода (мюнстерский человек, или неандерталец, и человек Гримальди), и этот факт все более признают специалисты – не расисты. Обезьяноподобный человек соответствует некой человеческой ветви всего лишь из-за тех элементов, которые были привнесены из других, высших человеческих рас (эти элементы появляются позднее, чем он, в связи с чем возникает иллюзия, будто они развились в процессе эволюции), по той простой причине, что он появляется на тех же территориях позже, придя из регионов, потерпевших значительные разрушения или опустошенных катаклизмами и климатическими изменениями.

Совершенно необходимо понять значение этой смены перспективы в отношении расистских концепций: высшее не происходит из низшего. В тайне нашей крови, в самых глубинах нашей эры сохраняется неизгладимым наследие древних времен; но речь идет не о наследии жестокости, необузданных, диких животных инстинктов, как утверждает психоанализ и как можно логически предположить, если встать на позиции эволюционизма и дарвинизма. Это наследие первородства, наследие, которое идет из глубины веков, напротив, является наследием света. Сила атавизма как выражение низших инстинктов не входит в это фундаментальное наследие; она происходит и развивается в соответствии с процессом деградации, инволюции или падения (память об этом сохраняется в виде различных мифов в традициях почти всех народов) и в ее основе – загрязнение, гибридизация, вызванная привнесением инородных элементов; это голос другой крови, другой расы, другой природы, о которой можно сказать, что она человеческая, лишь с большой натяжкой. Как бы там ни было, когда мы повторяем выражение Платона “в моей груди борются две души”, надо анализировать его в свете того, что мы только что сказали, чтобы понять его истинный смысл. В эволюционистский и дарвинистский миф может верить только тот, в ком говорит другая наследственность (внедренная посредством гибридизации), поскольку она уже утвердилась и окрепла в нем настолько, что подавила присутствие первоначальной расы.

Другой предрассудок, против которого борется расизм, – это предрассудок, заключающийся в выражении “Ex Oriente lux” (Свет с Востока). У многих людей сегодня еще сохраняется представление о том, что наиболее древние цивилизации родились в восточно-средиземноморском бассейне или в Западной Азии и будто из них, а затем из еврейской религии Запад получил свет, будто Запад еще долгое время после этого, особенно его северные районы, оставался в диком и варварском состоянии. Расизм полностью изменил это представление. В азиатских цивилизациях нет ничего изначального и еще меньше чистого. Истоки наиболее высокоразвитой цивилизации, характерной для белых рас и в общем для индоевропейских народов, находятся не на Востоке, а на Западе и Северо-Западе. Так что, как мы уже сказали, в этом смысле у них общие доисторические корни, которые еще вчера можно было считать фантастическими. В сравнении с великолепием северо-западной и арийской предыстории, восточно-азиатские цивилизации предстают сумеречными и гибридными, как в духовном, так и в этническом плане. То, что в них скрыто действительно великого и просветленного, восходит в действительности к начальному цивилизаторскому действию ядра, принадлежавшего к господствующим северо-западным расам.

Глава 13. Миграции северо-западных рас

“Свет Севера”, “гиперборейская мистерия” – таков центральный мотив нашей расовой доктрины, что может показаться парадоксальным, если не подозрительным и даже клеветническим в отношении наших собственных традиций, считающихся средиземноморскими (автор ссылается здесь на конкретный пример Италии и на модные в данное время теории о происхождении наций). Надо дать некоторые пояснения.

Прежде всего, когда мы говорим о Севере, мы не имеем в виду германский регион. Колыбелью арийской расы в давнюю доисторическую эпоху, о которой мы говорили, являлся, напротив, регион, который сегодня соответствует Арктике.

Позднее в доисторический период центр иррадиации, очевидно, сместился в северо-западный регион. В других работах мы указывали ссылки, которые подтверждают данный тезис (он, кстати, соответствует воспоминаниям и традиционным познаниям, которые совпадают во всех цивилизациях). Даже с позитивной, географической точки зрения можно допустить, что Арктика (или, если хотите, Гиперборея) превратилась в необитаемый регион, покрытый вечными льдами, постепенно, начиная с определенного времени; что касается второй расы (северо-западной), похоже, что она исчезла после водного катаклизма.

Обеспокоенность в связи с тезисом о нордическо-арийской расе необоснованна. Поддерживать этот тезис вовсе не означает присоединиться к пангерманскому мифу, который, сделав синонимами понятия “нордический”, “германский”, “арийский” и “немецкий”, утверждает сегодня, будто все высшее, что есть в различных нациях и цивилизациях нашего континента, происходит из германских элементов, в то время как все, что не связано с ними, является очевидно низшим и подчиненным.

Именно для того, чтобы развеять этот вид заблуждений, связанных с исконной арийской расой, мы обычно употребляем термин “гиперборейская”, употреблявшийся в Греции в эпоху, когда о германцах ничего не было известно. Как бы там ни было, надо подчеркнуть, что, вне всякого сомнения, термины “арийский”, “нордический арийский”, “нордический западный” и т.д. никогда не означают в рамках серьезной расовой доктрины “немецкий” или “германский”; эти термины обозначают гораздо более широкую реальность. Они относятся к общему дереву, в котором германские народы так называемого “периода вторжений” являются лишь одним из многочисленных ответвлений, в то время как самые крупные расы – создатели цивилизации как на Востоке, так и на Западе (бывшая Персия, древняя Индия, так же как древняя Эллада или сам Рим) законно могут носить название “гиперборейских”. Среди всех этих рас могут существовать отношения кровного родства, но ни в коем случае не производности (происхождения одной из другой). О производности можно говорить только в смысле их происхождения из этого общего гиперборейского дерева, о котором мы говорили ранее и которое восходит к такой глубокой древности, что просто абсурдно пытаться проследить до тех времен родословную какого-либо одного исторического народа.

Экспансия нордических арийских рас шла в двух основных направлениях: одно горизонтальное (начиная с Запада и через Средиземное море, Балеарские острова, Пиренеи, Крит и Египет), другое поперечное (северо-западное и юго-восточное направление, от Ирландии до Индии, с центрами, расположенными в регионе Дуная и Кавказа, который, вовсе не будучи, как представлялось раньше, “колыбелью” белой расы, был местом экспансии на пути миграции одного из нордических арийских потоков). Что касается миграции собственно германских народов, то они, по сравнению с вышеуказанными двумя направлениями, восходят к эпохе несравненно более поздней (несколько тысячелетий). Вдоль этой горизонтальной оси и частично на пересечении с поперечной осью на евроазиатском континенте и родились самые великие цивилизации средиземноморского бассейна (те, что нам известны, поскольку от предшествующих цивилизаций не сохранилось ничего, кроме жалких остатков). По отношению к этим цивилизациям и этим совершенно новым доисторическим горизонтам, надо видеть в нордических германских народах периода завоеваний простых эпигонов, людей которые, происходя из общей семьи, были просто последними, появившимися на исторической сцене. Со всех точек зрения, ни в коем случае речь уже не шла о “чистых расах”. Поскольку у них не было за плечами всего того прошлого, что имелось у других групп той же семьи, они не были подвержены опасности смешения и с физической и биологической точки зрения были более “в порядке”. Их жизнь в регионах, где разобщающие условия, такие как окружающая среда, были очень суровыми, только укрепила процесс селекции; таким образом утвердились и окрепли такие склонности характера как упорство, изобретательность и смелость, в то время как отсутствие всякого контакта с внешними и городскими формами цивилизации позволило этим германским народам сохранить человеческие отношения, скрепленные воинской доблестью и чувством чести и верности.

По-другому дело обстояло в собственно духовной сфере этих потомков первоначальной нордическо-арийской расы, которая (сфера) подверглась определенной инволюции. Первоначальное метафизическое и “солнечное” содержание традиций стало затемненным; они стали фрагментарными, ушли в фольклор, саги и народные суеверия. С другой стороны, в большей степени чем память о корнях, в этих мифологизированных традициях стали преобладать трагические превратности судьбы, выпавшие на долю одного из центров гиперборейской цивилизации – цивилизации Асов или божественных героев Митгарда, откуда происходит хорошо известная тема “ragna-rokk”, обычно переводимая как “сумерки богов”. Так что, чтобы ориентироваться в нордическо-германских традициях народов “периода завоеваний” и чтобы понимать истинное значение основных символов и воспоминаний, содержащихся в них, необходимо искать ориентиры в глубоком изучении наиболее древних арийских традиций, в которых сохраняются в наиболее чистой и наиболее полной форме все эти познания; традиций, которые, повторим еще раз, не являются иерархическими, а отображают наиболее древние арийские цивилизации, такие как цивилизации Индии и Персии, Эллады и самого Рима. Некоторые немецкие расисты, например Гюнтер, первыми и безоговорочно это признают.

Общий подход к проблеме, которую мы здесь обсуждаем, не должен ни в коей мере порождать чувства неполноценности или подчинения с нашей стороны как итальянцев по отношению к исторически новым германским народам. Скорее наоборот: подобно тому, как лучшие элементы итальянского народа соответствуют с точки зрения “физической расы” типу, который должен рассматриваться как производное от нордической расы, точно так же в наследии наших наиболее возвышенных традиций (которые уходят корнями зачастую к первоначальным землям) можно встретить элементы, характерные для расы души (в смысле стиля жизни, этики, и т.д.), и видение мира, общее для всех великих арийских и северо-арийских цивилизаций. Посредством тезиса о северо-арийских расах, который отстаивает наш расизм, мы оспариваем право любого народа, каким бы он ни был, присваивать себе и монополизировать благородство происхождения, которое является общим. Это означает, что поскольку мы являемся и хотим быть наследниками древней арийской римской цивилизации, а также римско-германской цивилизации, сменившей ее, постольку мы считаем себя – фактически и по духу, по призванию и по традиции – нордическими арийцами.

Такая позиция предполагает переход от теоретического расизма к активному и созидательному расизму. Задача состоит в том, чтобы из общего итальянского типа, дифференцированного сегодня, извлечь и закрепить, в существенной и четкой форме, тип – как физический, так и духовный – изначальной расы, которая присутствует сегодня в итальянском народе в такой же степени, как и в немецком народе, хотя и подавленная в обоих случаях грузом этнического разрушения со стороны иных расовых элементов и – как результат этого процесса – биологической и культурной дегенерации.

Значение правильного понимания проблемы исторических корней для формирования воли и самосознания у итальянца нового типа очевидно. Из этого понимания рождается подлинная идея-сила, чувство достоинства и превосходства, которое не имеет ничего общего с высокомерием и которое основывается не на путаных мифах, создаваемых с чисто политическими целями, а на вполне определенных традиционных познаниях.

Глава 14. Проблема латинского самосознания

Однако могут возразить: “Все это хорошо, но как вписывается в эту систему идей концепция латинского самосознания? Разве происхождение нашего народа и вдохновение нашей цивилизации, как это признано во всем мире, не являются латинскими?” Миф о латинском самосознании все еще остается в силе во многих кругах, особенно в литературной и прочей интеллигентской среде, он все еще имеет широкое хождение в преподавании различных дисциплин в школах. В оправдание этого мифа настаивают прежде всего на противопоставлении, которое якобы существует между нашими народами и остальными, и, как следствие, на невозможности взаимопонимания, которое не диктовалось бы просто общими политическими интересами.

Так вот, здесь мы опять имеем дело с грубой ошибкой, порожденной пассивным применением общих фраз и формул, которые нуждаются в расшифровке. Что же все-таки подразумевается под выражением “латинское самосознание”? К какой области оно относится?

Мы не случайно подчеркивали, что “латинский миф” – это любимое дитя литераторов и интеллектуалов. В действительности, в нынешнем понимании термин “латинское самосознание” (на том же уровне, что и выражение “латинская цивилизация”) имеет смысл, только если он используется в эстетическом, гуманистском и литературном плане, то есть относится к миру искусства и культуры в самом широком значении этих терминов. Здесь “легитимность” – более или менее синоним “римского” элемента; другими словами, речь идет об отражении, которое сохранили в культурном плане некоторые народы, принадлежавшие в древности к Римской Империи, формирующей деятельности древнего Рима, вплоть до принятия его языка – латинского языка.

Если, однако, взглянуть более глубоко на данную проблему, то можно быстро обнаружить, что это “латинское самосознание” – простое эхо древних греко-римских цивилизаций, нечто поверхностное. Можно даже сказать, что речь идет о косметике, с помощью которой безрезультатно пытаются скрыть различия – как этнические, так и духовные, которые, как свидетельствует история, могут быть даже антагонистическими. Как мы сказали, это единство существует только в мире литературы и искусства, по крайней мере сообразно с типично “человеческой” концепцией, относящейся к миру, в отношении которого древний, героический и олимпийский Рим не скрывал своего презрения.

Филология – это еще одна область, где сохраняется это единство, хотя оно и ставится под сомнение с того момента, когда была неоспоримо установлена принадлежность латинского языка к общему дереву арийских и индогерманских легенд; с другой стороны, остается фактом, что на уровне если не слов, то по крайней мере произношения и синтаксиса (особенно склонения) древний латинский язык ближе к немецкому, чем романские латинские языки. Так что, если отбросить бесполезные красивости, это “латинское самосознание” хвастливо показывает, что не соответствует никакой из действительно творческих и оригинальных форм, характерных для народов, призванных раскрыть себя. Речь идет просто о фасаде. Но это еще не все: необходимо также пересмотреть раз и навсегда с расисткой точки зрения значение классического “греко-римского” мира, из которого происходит так называемое “латинское самосознание” и в отношении которого “гуманисты” проповедуют почти суеверный культ.

Здесь не место рассматривать эту проблему: просто скажем, что этот “классицизм” является мифом того же уровня, что и миф о “философии Просвещения”, которая хочет убедить нас, будто только в результате “завоеваний” эпохи Возрождения и ее последствий, энциклопедизма и Французской Революции родилась, после сумрака Средних Веков, “настоящая” цивилизация. В “классическом” мифе также заметен этот эстетствующий и рационалистический менталитет. Идет ли речь о Греции или Риме, то, что большинство людей считает “классическим”, является на самом деле цивилизацией, которая в целом ряде аспектов (несмотря на свое внешнее великолепие, рассчитанное на соблазн “расы Афродиты”) представляется нам декадентской; речь идет о цивилизации, которая родилась, когда предшествующий цикл (героическая, священная, мужественная и собственно арийская цивилизация Эллады и Древнего Рима) начал движение вниз по кривой.

Напротив, необходимо указать, что, если говорить об этом первоначальном мире, созданном “солнечными” и “героическими” расами, термин “латинский” приобретает иное значение (значение, которое ясно перечеркивает миф, который мы упоминали вначале). Здесь мы ограничимся упоминанием некоторых результатов исследований, которые ведутся сегодня по проблеме традиций доисторической и до-римской Италии. Первоначально слово “латин” (“latino“) обозначало этническую группу, чье расовое и духовное родство с группой северо-арийских народов не оспаривается никаким серьезным автором. “Латины” представляли собой ветвь этой расы, которая доходила до центральной Италии; они практиковали обряд кремации умерших, в отличие от оско-сабелийской цивилизации, характеризовавшейся погребальным обрядом ингумации. Так вот, связь между цивилизациями, практиковавшими ингумацию, и цивилизациями средиземноморскими и азиатско-средиземноморскими (до-индоевропейскими и отличными от них) неоспорима. Эти “латины” заняли некоторые районы Италии гораздо раньше появления этрусков и первых кельтов.

Среди следов, оставленных словно огненный хвост метеоров расами, от которых произошли “латины”, можно назвать недавние находки в долине Камоника (Camonica). Что очень важно, эти следы соответствуют доисторическим следам первоначальных арийских рас – как североатлантических (франко-кантабрийская цивилизация Кроманьон), так и северо-скандинавских (цивилизация Фосум). Мы встречаем в них те же символы “солнечной” духовности, тот же стиль, то же отсутствие следов деметрийской религиозности, которые, напротив, присутствуют в средиземноморских не-арийских или пришедших в упадок арийских цивилизациях (пеласги, критяне, и т.д. и в Италии: этруски, цивилизация Мейелла (Meieila) и т.д.).

Но это еще не все. Можно также констатировать родство между следами, найденными в долине Камоника (Camonica), и дорийской цивилизацией, характеризующей расы, пришедшие с севера; они обосновались в Греции и создали Спарту; им соответствует культ Аполлона, представлявшегося как гиперборейский солнечный бог. В действительности, как следует из трудов Альтгейма и Траутмана, эта миграция народов, от которых произошли “латины” и завершение которой в Италии привело к основанию Рима, эта миграция во всем напоминает дорийскую миграцию, которая в Греции породила Спарту. Рим и Спарта являются, таким образом, проявлениями сходных физических и духовных рас, во всем родственных типичным северо-арийским расам.

Но когда создавались Рим и Спарта, речь шла о мире сил в чистом состоянии, об этнической группе без слабостей, о неоспоримо живом и полном господстве над собой; мире, который едва ли найдешь в т.н. “классической цивилизации”, пришедшей ему на смену и от которой якобы произошло, как хотели бы некоторые, “латинское самосознание” и “единство великой латинской семьи”.

Если же, напротив, термин “латинский” употребляется в контексте истоков происхождения, можно констатировать полную трансформацию тезиса “латинского самосознания”. Первоначально этот тезис (который соответствует тому истинно арийскому, что содержится в римском величии) относился к формам жизни и цивилизации, между которыми не было противоречия, а, напротив, наблюдалось сходство с формами, которые позднее пришлось проявить северогерманским расам, чтобы противостоять приходящему в упадок миру, который был не только “латинским”, но и “римским” и уже более или менее византийским.

Глава 15. Раса, римское самосознание и итальянская история

Как мы уже сказали, чтобы перейти в сфере расизма от теории к практике, одно из первых условий – это ясно понимать смысл человеческого идеала, соответствующего наиболее выдающейся расе среди тех, что составляют данную нацию. Поскольку совокупность народов представляет собой расовую смесь, необходимо выработать четкую позицию в отношении различных ее элементов: эта позиция должна быть как внутренней и индивидуальной, так и политической и коллективной. С этой точки зрения раса представляется по существу как объект выбора, объект решения.

Мы уже приводили слова Муссолини, который обозначил римский элемент как центральное ядро вечно живого “сердца” итальянской расы. Так что можно без обиняков сказать, что итальянское фашистское самосознание идентифицирует себя с римским самосознанием. Остается только раскрыть, на основе четкого арийского расистского сознания, смысл такой формулировки.

К несчастью, римское самосознание часто сводится у нас к простой риторике, к выражению, имеющему слишком переменчивое содержание. Беда в том, что оно используется слишком часто, в то время как приходится констатировать отсутствие всякого серьезного изучения, направленного на то, чтобы придать “римскому самосознанию” подлинно живой смысл, который оставил бы далеко позади пыльные археологические, биологические и бесплодные исторические труды, выходящие из-под пера университетских профессоров – узких специалистов. По иронии судьбы, самый ценный вклад в действительно живое изучение “римского самосознания” принадлежат не итальянцам, а иностранцам: швейцарцу Бахофену (Bachofen), немцам В. Отто (W. Otto), Ф. Альтгейму (F. Altheim) и Гюнтеру (Gunther), венгру Кесенфи (Kesenfi), норвежцу Этрейну (Etrein). К ним можно добавить Маккиоро (Macchioro), который, хотя и является гражданином Италии, тем не менее по происхождению не “ариец”.

Здесь мы скажем лишь, что выбор надо делать не только в отношении итальянских традиций, но также и традиций римских. Римское самосознание – понятие очень многогранное. Есть собственно арийское римское самосознание, которое характеризуется символами топора, орла, волка и т.д., которые являются в конечном итоге частью гиперборейского наследия, и есть составное римское самосознание, которое складывается из разнородных влияний – либо влияния до-арийских италийских слоев, либо влияния выродившихся арийских цивилизаций. Что касается расового воспитания, представляется чрезвычайно важным установить такие расхождения, проявляющиеся в обычаях, культах, обрядах и обусловленные даже самой структурой древнего Рима. Также очень важно понять смысл борьбы, в ходе которой на определенном этапе победил римский арийский элемент, освободившись таким образом от инородных влияний (в основном этрусских) либо адаптировав их согласно своему высшему идеалу цивилизации. Мы опять сталкиваемся с тайной историей, которая по большей части еще не описана. Если кто-то захочет получить более глубокие познания в этой области, то может найти необходимые сведения в нашей книге “Восстание против современного мира“, в которой разрабатывается тема нордического римского самосознания; в работе Бахофена “Die Sage von Tanaquil” (“Предания Танакила“) и в других работах вышеуказанных авторов.

В имперскую эпоху арийское римское самосознание покачнулось; если из азиатских провинций в него привносились элементы древней “солнечной” духовности (такие как митраизм, или “божественная” концепция царственности), которые придавали ему энергию, то поступали также и крайне вредные ферменты этнического и духовного распада, учитывая этический, демографический и расовый упадок древней арийско-римской ветви. Для Фашистской Италии, которая с недавних пор выполняет свою собственную имперскую миссию, расовые соображения по поводу судеб древней римской империи, а также имперского символа Средних Веков, особенно поучительны.

Величие Рима создано элитой (ее мужественный и арийский “стиль”, а также изначальная эксклюзивность хорошо известны). Так вот, казалось бы логичным, если бы, по мере того, как Рим собирал под свое крыло все более сложную и разнообразную совокупность народов, это параллельно приводило бы к консолидации, защите и приумножению первоначального господствующего арийско-римского ядра. Однако происходит прямо противоположное: чем более расширяется древняя империя, тем более ослабляется “римская раса”; она безответственным образом открывается всяческим посторонним влияниям, а также подчиненным классам; поднимает этнически сомнительные элементы до высокого звания римских граждан; воспринимает культы и обычаи, полная противоположность которых первоначальному римскому менталитету делала их, как указывал Тит Ливий, совершенно несовместимыми.

Со своей стороны, императоры зачастую создавали вокруг себя вакуум вместо того, чтобы опираться на элиту, окружать себя людьми, верными древнему римскому самосознанию и еще способными “проявлять твердость” как в расовом, так и этическом плане; напротив, они сделали своим символом абсолютизм, ослепленные магической силой своей обожествленной, но ставшей абстрактной, изолированной и лишенной корней функции. Нелепо думать, что, опустившись так низко, Империя смогла бы продолжать сколько-нибудь длительное время навязывать свою волю различным расам, которые политически находились на ее орбите. Чистые случайности вместе с первыми серьезными столкновениями на границах не могли не вызвать разрушения этого огромного организма, лишившегося станового хребта.

Что касается Средних Веков, мы знаем, что Церковь прилагала усилия, чтобы возродить наднациональный символ Рима, добавляя идеалы католицизма к новой концепции идеи Империи, идеи Sacrum Imperium (Священной Империи). К сожалению, итальянский народ, так сказать, остался в стороне от разработки этого нового символа; вовсе не ставилась задача выявить в среде нашей расы элиту, которая с расовой и духовной точки зрения была бы на высоте такого символа. Напротив, возобладал средиземноморский компонент (склонный к анархизму, индивидуализму и обособленности, источник нескончаемых споров и противостояния), не говоря уже о падении общего уровня в этическом плане. Отсюда знаменитая фраза Барбарроссы, который с презрением указывал на этих людей, которые похвалялись тем, что являются номинально римлянами. Следствием всего этого явилось то, что средневековая имперская функция, хотя и провозглашалась священной, в основном присваивалась представителями других рас, особенно германских, в которых лучше сохранилось определенное число качеств расы. В результате Италия играла лишь второстепенную роль в построении средневековой римско-германской имперской цивилизации.

Таковы два ярких примера опасности, с которой сталкивается всякое строительство или идея имперского типа, когда они не покоятся на прочной расовой основе. Что касается “выбора традиций”, который заставляет сделать арийское расовое сознание в свете современной итальянской истории, необходимо привыкнуть к радикальным изменениям перспективы. Мы лишь отметим, что неуместно считать истинно нашей – в противоположность тому, чему учит так называемая “история отечества” масонского толка – Италию общин (коммун), открытых против имперской власти: здесь имеет место не простая борьба против иностранного, а борьба между носителями двух противоположных типов цивилизации – именно на стороне императора (и против коммун, за что боролись также князья Савойя и Монферрат) выступает феодально-аристократическая цивилизация, сохраняя еще в значительной степени арийский и северо-арийский образ жизни. Новая Италия – это Италия “гибеллинов” и Данте, а не “гвельфов” и коммун.

Равным образом, даже не взирая на опасность прослыть еретиками, мы считаем, что надо воздерживаться от чрезмерного восхваления вклада Италии в гуманистическую цивилизацию и вообще в так называемое Возрождение. Несмотря на свое внешнее великолепие, эта гуманистическая и “афродистская” цивилизация литературы и искусства означает прежде всего снижение уровня и отказ от более глубокой и ценной традиции. Не считая индивидуалистической стороны, которая наблюдается в “стиле”, характерном для сеньоров, и в постоянной борьбе между городами и их condotiteli, именно в лоне этой цивилизации развиваются зародыши, которые затем приведут к “философии света” и другим явлениям, характерным для современного упадка. С другой стороны, претенциозная преемственность между древним классицизмом и Гуманизмом основывается на одном коренном заблуждении: были воссозданы всего лишь наиболее внешние аспекты древнего мира (а не самые древние, собственно арийские, то есть героические, священные, традиционные).

Такой подход приводит и к необходимости пересмотра “итальянских” ценностей, в частности в отношении Risorgimento (эпоха воссоединения Италии) и даже Первой мировой войны. Несомненно и общепризнанно, что, оставляя за скобками чистоту намерений многочисленных патриотов, течения, которые играли главенствующую роль в Risorgimento, относятся либо к франко-масонству, либо к французскому якобинству и, в общем плане, к идеологиям, которые, как например либерализм и либеральная демократия, являются в основном антирасистскими и антиарийскими. То же самое можно сказать и в отношении нашего вступления в войну в 1915 году: мы выбрали сторону для борьбы за национальные интересы, несомненно, под влиянием демократически-масонской идеологии союзников, которые приложили все усилия, чтобы покончить раз и навсегда с государствами, сохранявшими иерархически-аристократическую структуру вместе с расовым и традиционалистским чувством. Тем не менее, вступление в войну имело для нас также и смысл героического испытания: оно позволило восстановить те силы, которые впоследствии, благодаря радикальным переменам, привели к возникновению фашистской и римской Италии.

То, о чем мы здесь говорили, это лишь общие контуры темы, которую необходимо развивать в адекватной и обобщающей форме. Эта новая форма рассмотрения итальянской истории должна стать точным выражением нашего расового и арийского самосознания.

Глава 16. Архетип нашей “идеальной расы”

Каковы характеристики нашего архетипа? Внешне он выше среднего роста, у мужчин широкие плечи; конечности строго пропорциональны; он строен, энергичен, форма головы – долихоцефалическая (по крайней мере у собственно нордического типа). Волосы темные; в отличие от некоторых средиземноморских менее чистых типов, волосы не кудрявые, а волнистые; губы тонкие, брови не густые. Нос тонкий и удлиненный, прямой или слегка орлиный. Нижняя челюсть довольно большая, хотя и менее выступающая, чем у нордического типа, она выражает активный тип, готовый к нападению.

Глаза могут быть карими, голубыми или серыми. В то время как у итало-средиземноморских типов менее благородного происхождения взгляд часто блуждающий, потухший или меланхоличный, у нашего прототипа он прямой и решительный (как говорят, “смотрит в лицо”, прямо перед собой; взгляд проницательный, не мигающий, совершенно отличный от косого или полного злонамеренности взгляда средиземноморских типов, смешавшихся с ближневосточными элементами). Привычка жестикулировать (которая, как многие считают, характерна для итальянцев) ему не свойственна; конечно, его жесты выразительны, но в них нет ничего импульсивного или беспорядочного; это жесты, которые отнюдь не указывают на преобладание инстинктивной стороны его характера, а, напротив, являются продолжением сознательной мысли. Его способность реакции острее, чем у нордического типа того же происхождения, как и его динамизм (который, тем не менее, всегда остается спокойным и контролируемым, не имеющим ничего общего с лихорадочностью или вульгарным выражением избытка чувств).

Таковы, согласно некоторым расистским авторам, основные черты древнего римского типа северо-арийской расы: сознательная отвага, самообладание, четкие и скупые жесты, спокойная и продуманная решительность, чувство смелого принятия решений за других. Он ведет простой, “добродетельный” образ жизни (но не в обычном, избитом смысле этого слова, который придают ему моралисты, а в смысле бесстрашной мужественности и силы); его характеризуют стойкость и настойчивость, то есть сила духа; мудрость, то есть способность к спокойному, глубокому размышлению; человечность и дисциплина, то есть строгий самоконтроль, он умеет ценить внутреннее богатство других; достоинство и внутреннее спокойствие, которые у аристократии достигают уровня величавой торжественности. Арийская верность также является по преимуществу римской добродетелью. Настолько римской, насколько такими были сами римляне: у них был вкус к четким, без выставления напоказ действиям; реализм, который, как справедливо отмечалось, не имел ничего общего с материализмом. Идеал ясности, который даже при снижении стандартов не опускается ниже рационализма – это эхо так называемого “латинского” менталитета, эхо, остающееся в этой сфере более верным первоначальной сущности, чем романтическая душа определенных типов людей, физически более “нордических”. В древнеримском арийском человеке набожность и религия имели мало общего с большинством последующих форм религиозности: это было чувство уважения и союза с божественными и, в более общем плане, сверх-чувственными силами, в отношении которых они интуитивно чувствовали, что они являются составной частью их индивидуальной или коллективной жизни. Римский арийский тип всегда с подозрением относился к заброшенности души и путанному мистицизму, но также и отрицал всякое раболепие перед божественностью. Он чувствовал себя, не одиноким, как индивид, растерзанный и запятнанный чувством греха и плоти, который должен отправлять культ, достойный божественности, но цельным человеком (умиротворенная душа, способная предчувствовать направления, по которым сознательная и определяющая деятельность могла бы стать продолжением самой божественной воли).

Что касается мира и общества (res publica), древний арийский и римско-арийский человек представлял их как ценз (census), то есть как общность отличных друг от друга сущностей, объединенных не смешиванием, а высшим законом, как это происходило также с идеалом иерархии, в котором чувство личности и свободы примиряется с идеалом высшего единства. Ни либерализм, ни, следовательно, социализм или коллективизм: каждому свое. Положение женщина в обществе – не очень низкое (как в некоторых азиатских обществах), не очень высокое (как в других обществах, в которых преобладают “лунные” и “деметрийские” расы). Тем не менее существует определенная дистанция, как от женщины, так и от пристрастия к сексуальной сфере, и ясное утверждение отцовского права, мужского авторитета главы семьи или рода – почти “феодального” чувства ответственности и верности Государству.

Таковы элементы, характерные для римского и арийско-римского “стиля” души и духа; тем не менее, речь идет о том, чтобы постепенно увидеть, как они органически соотносятся с физической формой высшего арийско-итальянского типа, описанного выше, чтобы воплотить эти элементы в живой идеал нашей “идеальной расы”.

Чем больше такой тип будет становиться осязаемой реальностью, тем больше будет расширяться особая коллективная духовная сфера. По мере того как расовые типы становятся гибридными и, следовательно, внутри индивидов действуют различные расовые компоненты, роль, которую играет среда, становится все более важной – не в смысле искусственного создания извне того, чего не существует, а в смысле создания благоприятных условий для проявления и преобладания одного или даже нескольких из этих компонентов. Представим себе цивилизацию, в которой господствуют концепции ближневосточного и антирасистского типа; неизбежно наступит час, когда даже среди народов, у которых преобладает арийская и нордическая кровь (за исключением случаев реакции, вызванных резким пробуждением), на поверхность поднимется и возобладает то, что (в каждом человеке и у каждого народа в общем плане) соответствует антирасе и накипи, оставленных низшей и загрязненной кровью. Равным образом, там, где тон всей цивилизации задали афродитизм, дионисизм или другой тип “расы духа”, в силу закона, который гласит “подобное притягивается к подобному”, можно будет констатировать несомненную эволюцию в расовом плане: соответствующая наследственность вновь станет “доминантной”, в то время как, напротив, станет “рецессивной” и потеряет всякую потенцию также присутствующая наследственность арийской расы (например, “расы Солнца” и “расы Героев”).

Поэтому необходимо совершенно ясно понимать, что именно в среде, насыщенной духовными силами и героическими призваниями, создается климат, которого требует наша “идеальная раса”, чтобы подняться и играть решающую роль в будущем нашей нации.

Глава 17. Историческое поле фашистского расизма

Чтобы придать высказанным здесь идеям действительно законченный вид, необходимо в заключение сказать несколько слов об “историческом поле” расизма.

Ценность любой действительно творческой и новаторский идеи зависит не от конъюнктурных обстоятельств, а происходит из того факта, что она прививается на общность беспорядочных исторических требований и организует ее положительным образом и в строго определенном направлении. Следовательно, обладание чувством “исторического поля” какой-либо идеи – это необходимое условие для того, чтобы она могла полностью возыметь свое действие.

Что касается расизма, следует вкратце напомнить основные направления общей интерпретации истории, основанной на социальной разбивке на четыре части, характерной для всех древних цивилизаций традиционного типа, от цивилизаций восточно-арийского происхождения до средневековой Германо-Римской Империи.

Согласно этой четвертичной разбивке, на верху иерархии находятся духовные вожди; затем следует военная аристократия, которой подчиняется буржуазия; затем идет каста рабов (слуг).

Заслугой Рене Генона (Rene Guenon) является то, что он показал, что смысл так называемого “прогресса” состоит не в чем ином, как в последовательном упадке власти и того типа цивилизации, который с ней связан; упадке, который распространяется от одного к другому из четырех каст, посредством которых определялась вышеуказанная иерархия. Эпоха, когда духовные вожди (в той или иной форме, например священные короли) пользовались верховной властью, уходит корнями почти в доисторические времена. Затем власть опускается на один уровень, то есть переходит в руки военной аристократии; это приводит к циклу цивилизации, в которой короли по существу являются военными вождями. Такая картина наблюдалась еще вчера в Европе с ее различными традиционными династиями.

Революции (либеральные и демократические) приводят к новому падению уровня: действительная власть переходит в руки буржуазии в разнообразных формах плутократических олигархий со своими “королями” законности и порядка, нефти, золота, стали и т.д. И наконец социалистическая революция и коммунистическое движение, похоже, становятся прелюдией [Напомним, что этот текст был написан в 1938 году.] заключительной стадии падения, поскольку диктатура пролетариата означает переход власти к современному эквиваленту последней из древних арийских каст: к касте шудр, бесформенным и материалистическим массам рабов (слуг). Эти концепции мы развивали в нескольких из наших работ.

Необходимо отметить, что вышеуказанная иерархия отнюдь не является плодом сложившихся обстоятельств, а, напротив, сформировалась по вполне определенным причинам “аналогичного” порядка. Это отражает сама дифференциация и само иерархическое построение, которые наблюдаются между частями нормального человеческого организма, так что по аналогии можно сказать, что государство – это “большой человек”. В этом смысле духовные вожди соответствовали функциям, которые выполняет в человеческом организме дух, сверхъестественное ядро личности; буржуазия – процессам, характерным для органической экономики; рабы (слуги) – все то, что у человека обозначает детерминизм, присущий чистой телесности.

Из этой аналогии можно сделать один важный вывод: каждый человек имеет собственное лицо, качества и индивидуальность, которые связаны с двумя высшими принципами: духом и волей. Когда этих двух последних не хватает, наблюдается падение в индифферентизм и потеря личности. Верность вышеуказанной аналогии подтверждается тем фактом, что эпохи, ознаменовавшиеся приходом к власти двух последних каст, выказывают как раз те свойства, которые характерны для сил, аналогичных у человека: когда власть принадлежит не духовным вождям и не аристократической элите, а узурпирована третьим сословием, плутократической олигархией и миром материалистических масс, меркнет всякое естественное чувство принадлежности к нации, крови, расе, касте; как следствие, исчезает все то, чему различные человеческие общества обязаны своими качественными отличиями, своей личностью, своим достоинством. На смену им приходят космополитизм, интернационализм, коллективистская уравниловка, стандартизация; все это происходит в соответствии с логикой необходимости, под знаком смешения рационализма и материализма. Так что в этих сумеречных типах цивилизации действительно можно представить, что экономика – это высший закон истории (Карл Маркс) и что они вместо “отживших свое” древних законов создали суеверную религию науки и техники и вместе с коллективистским мифом способствовали приходу механистической примитивистской обскурантистски-иррационалистической и бездуховной цивилизации и культуры.

Даже в рамках этого краткого обзора по данной теме, вышеприведенного исторического наброска достаточно, чтобы окончательно понять законность признания требований крови и расы в области расового образования. Фашизм и другие аналогичные политические движения утвердились как восстание и воля к возрождению погрузившейся в сумерки западной цивилизации. Они призваны возвысить ценность и принципы, относящиеся к первым двум функциям вышеуказанной четырехфункциональной системы. Отсюда логично следует необходимость не только объединения фашистских сил против интернационализма и космополитизма, но и появления на первом плане идей, абсолютно не подверженных воздействию ничего механистического, детерминистского, не важно, идет ли речь о чисто материальной сфере экономики или о рационалистическом мифе; и эти ценности не могут быть ничем иным, кроме как ценностями крови и расы, человеческих групп, четко дифференцированных по глубинным силам происхождения, силам, которые преобладают и утверждаются, особенно те, что отвергают чистый экономический детерминизм, массифицированный материализм, буржуазную культуру и индивидуалистский распад. Именно из этих сил происходят “качества расы”, которые, как мы видели, всегда подразумевают нечто аристократическое и в то же время переходят узкие границы индивида; эти качества невозможно воспитать в себе, ими невозможно поменяться с другими; эти качества соединены с достоинством и традицией.

Всего этого вполне достаточно в качестве первого приближения к “историческому полю” расовой доктрины и к значению, которое оно имеет для фашизма. Мы можем сделать вывод, что это является осью, вокруг которой можно внутренне развивать эту доктрину.

Там, где фашизм занял четкую позицию (как против мира коллективизированных и механизированных масс, так и против рационализма, вытекающего из “философии света”, против буржуазной цивилизации в общем и плутократии в частности), формы, соответствующие двум последним фазам европейского упадка (то есть низшим кастам древней арийской иерархии: касте рабов и касте торговцев, шудр и вайшья, третьему и четвертому сословиям) в принципе были преодолены. Но необходимо идти дальше, то есть прилагать усилия с тем, чтобы в этой зарождающейся цивилизации снова стали определяющими ценности, образ жизни, мышления и чувствования, характерные для двух первых каст – военной аристократии и высшей духовной власти.

В соответствии с этим необходимо развивать фашистскую доктрину в двух направлениях и, следовательно, представлять ее себе как нечто целое, что мы постарались обосновать на предыдущих страницах. Выше всего стоит раса; помимо ее биологического и антропологического аспекта, раса все более явно приобретает также и героическую и аристократическую значимость. Общность крови или расы будет основной предпосылкой. Но внутри такой общности процесс адекватного выбора установит последующую иерархию, на основе которой может родиться нечто подобное новой аристократии: группа, которая (не только в физическом плане, но также и в плане героической души, стиля, характеризующегося честью и верностью) выявит “чистую” расу, то есть подлинную или идеальную расу.

Перед нами открывается, таким образом, широкое и плодородное поле для синтеза между расистскими принципами и лейтмотивами фашистской “мистики” и этики, которые позволяют оставаться верными всему лучшему, что есть в наших традициях, а также предотвратить определенные коллективистские и социалистические “виражи”, отмечаемые в других странах на базе неправильного использования расизма. Расизм второй степени (или расизм рас души) стремится, со своей стороны, четко определить основные силовые линии действия в этом смысле.

Для последней фазы реконструкции, то есть для проблемы определения духовных вождей, наилучшие ориентиры можно будет найти именно в “арийском мифе”, понимая под этим глубинные исторические корни. К сожалению, приходится констатировать, что в определенной мере “арийский” имеет почти то же значение, что и “антисемитский”, и что даже в области законодательства это слово имеет только отрицательное значение; однако оно всего лишь указывает на то, чем нельзя быть: если кого-то считают арийцем, то он не иудейских кровей или не цветной – и все, больше ничего. Необходимо реагировать на превращение этой концепции в простую банальность. В своем полном смысле термин “арийский” должен, напротив, означать для новых поколений, а также для воспитателей этого поколения, “расу духа” или, точнее, расу “солнечного” или “героического” типа в том смысле, которое мы дали этому второму термину.

На этом пути фашистский расизм приведет к окончательной ликвидации всякого подозрения в “материализме” или “зоологизме”, в которых его иногда обвиняют. Напротив, он отнюдь не исключает над-мировую и над-временную реальность, и именно в этой сфере он обретет свое естественное наивысшее завершение и претворит в жизнь, опираясь на вполне определенные, исконные, глубоко укоренившиеся традиции, наше фашистское стремление придать и Революции “религиозную” значимость и вызвать подлинное возрождение в сфере высших ценностей.

Перевод: В.Т.
Редакция: А.Б.